Бонус 2. Я, Кирика и маленькая Кирика

— Скажи, Одамори-кун. Ты, случайно… не педофил?

Всё началось с неожиданного вопроса Кирики. Мы в это время готовились к походу в великий лес Шейёл, живя на даче графини Юрины.

— А? О чём ты, Химено-сан?

— Ну, как о чём. Сколько бы Пальмире ни было лет, внешность у неё детская. Нина тоже кажется почти ребёнком… поэтому я и задумалась, вдруг тебе нравятся такие партнёры.

По ходу речи она несколько раз запнулась, понимая, что её подруги могут обидеться на такие слова. Тем не менее, она всё-таки договорила, бросая на меня подозрительные взгляды.

Видимо, сказалось то, что я сегодня всё утро трахал эту парочку. Ох, и приятно было несколько раз кончить промеж мягких маленьких грудей, зажимающих меня с обеих сторон…

— Чего у тебя такой взгляд похабный стал, я ведь только спросила?!

— А, прости.

Вообще, я бы не сказал, что однозначно предпочитаю таких или других девушек. Огромные сиськи Сьерры и Систины мне тоже по душе. И Кирики. В моём гареме сисястые рабыни вообще в большинстве.

Но смотрю я на Кирику и понимаю, что рассказать ей всё как есть слишком скучно. Поэтому я ответил иначе:

— Тогда давай проверим, педофил ли я?

— Проверим?.. Как? — спросила Кирика, не понимая, к чему я клоню.

Я широко ухмыльнулся.

— Есть у меня одна задумка…

Я отвёл непонимающую Кирику к ростовому зеркалу.

Всё ещё ухмыляясь, положил руки на её плечи. Отражение Кирики смотрело на меня с опаской, но она пока ещё не понимала, что именно я собираюсь сделать.

— Закрой глаза, Химено-сан.

— Что?.. М-м-м?!

Я вцепился в её губы, застав врасплох. Магия порабощения лишила её возможности сопротивляться, так что я вовсю насладился её мягкостью, а затем переправил ей в рот капсулу, которую держал за зубами.

— Пха! Кхе! Что… что ты мне скормил?!

— Сейчас поймёшь. Смотри, уже подействовало.

— Что?..

Всё произошло быстро. Тело Кирики уменьшилось прямо у меня на глазах. Только что она была лишь немного ниже меня, и вот уже смотрит снизу вверх, укоротившись на две головы. Тоненькие ручки и маленькие пальчики еле выглядывали из рукавов блузки. Черты лица тоже стали детскими, глаза на их фоне казались большими и круглыми.

— Не может быть… это что, молодильное лекарство?..

Я в мгновение ока омолодил Кирику настолько, что теперь её впору было называть Кирикой-тян.

— Конечно, здорово бы было иметь настоящий эликсир молодости, но эта капсула всего лишь на время придаёт телу молодой облик. Я нашёл его на этой даче. Похоже, у графини тоже специфичные вкусы.

— Я не спрашивала, где ты его нашёл! З-з-зачем ты со мной это сделал?! — воскликнула она на октаву тоньше чем раньше и дёрнулась так, что с неё чуть не спала юбка. Кирика опомнилась и очаровательно неряшливым движением схватилась за неё.

— Ну, я ведь предложил проверить, педофил ли я. Это самый простой метод.

— И как именно ты собираешься проверить?.. Н-неужели…

— Да. Быстрее всего будет проверить на твоём опыте, встанет ли у меня на такое тело.

Я похлопал её по голове — с нынешней разницей в росте это стало намного удобнее — и обнял Кирику со спины. Инструмент между моих ног упёрся ей в спинку, и маленькое тело вздрогнуло.

— Н-неужели уже встал?! Он упирается мне в спину, Одамори-кун!

Зря она удивляется — уменьшившись, она стала настолько очаровательной, что я не мог сдержать себя. Я сел на стул рядом с зеркалом и посадил Кирику себе на колени.

— Кья-а!

— О-о, какая ты лёгкая. Тебя теперь можно на ручки поднять.

И даже одежда придаёт очарования — она похожа на девочку, пытающуюся влезть в одежду для взрослых.

— Отпусти меня! От! Пу! Сти!

Кирика замахала маленькими ручками, но в них было не больше силы, чем в крошечном зверьке. Не обращая внимания на её сопротивление, я крепко к себе прижал худенькое тело и глубоко вдохнул запах чёрных волос.

— М-м-м, у тебя и запах изменился. Он стал сладким, молочным… а волосы такие мягкие, одно удовольствие расчёсывать.

— Н-не нюхай меня, не трогай меня! А-а-а, Одамори-кун, ты извращене-ец!

Ладошки, похожие на кленовые листья отвешивали мне пощёчину за пощёчиной. Хотя она слабая, мне всё равно больно. Ну ладно, если называешь меня извращенцем, я и буду вести себя как извращенец.

Я раздвинул ноги и поставил Кирику между них. Когда я вытащил наружу восставший член, её глаза стали ещё больше.

— Кья?! Н-не верю… он стал ещё больше?!

— Тебе просто кажется, потому что ты уменьшилась. Давай-ка ты вылижешь его своим маленьким язычком, а, Кирика-тян?

— У-у… теперь я уже точно не сомневаюсь, что ты конченый извращенец!..

Она может плакать сколько угодно, но спорить с магией порабощения у неё не выйдет.

Розовый язычок размером с мой мизинец робко высунулся, притронулся к каменной головке и начал неуверенно ползать по ней.

— О-о, да у тебя язык ещё меньше, чем у Пальмиры. Но как же пробирает, когда такая маленькая девочка вылизывает со знанием дела!..

— Н-нет у меня никакого знания дела, Одамори-кун! Просто ты постоянно заставляешь меня так делать, поэтому я волей-неволней привыкла… мч, чпа… чр-р, мч…

Я гладил мягкие волосы, приютившиеся у меня между ног. Надо сказать, ощущения от минета в исполнении маленькой версии Кирики просто невероятные.

— Вот только “Одамори-кун” с настроя сбивает. Раз такое дело, называй-ка меня по-другому.

Вокруг головы Кирики сверкнул зелёный свет — это сработала магия порабощения.

— Ой? Что ты сейчас сделал… братик? Стоп, что-о-о?! Зачем я так сказала?!

— О-о, пробирает сильнее, чем я думал. Давай ещё раз, Кирика-тян.

— Ещё раз, братик, что ты со мной… а-а, опять! Это твои проделки, братик?!

Да, я изменил её стиль обращения ко мне при помощи магии порабощения. И заодно заставил её выражаться простыми, детскими словами.

Как и думал, сочетание этого облика и голоса действует на меня прекрасно. Мой член стал ещё твёрже.

— Ну что, Кирика-тян, как насчёт того, чтобы ласкать меня маленькими ручками и язычком, периодически называя братиком?

— У-у-у… Глупый извращённый братик!..

Маленькие ладошки, спрятанных в рукавах рук натирали взрослый, набухший член. Маленькие губы клевали огромную головку.

От её недетских шалостей по моему члену чуть ли не искры бежали, особенно когда она называла меня “братиком”.

— Он всё-таки твёрже, чем обычно. И выгнутый какой-то, лизать так тяжело! Он слишком огромный!

Уменьшившейся Кирике казалось, что мой член, к которому она уже давно привыкла, резко стал больше и превратился в грозное орудие.

Она смотрела на него с испугом в глазах, разжигая во мне огонь садизма.

— Ты так старательно и развратно двигаешься, Кирика-тян. Тебе понравился мой член?

— Он мне не нравится, я вообще ненавижу братика-извращенца… мпха, пч-ч-ч!

Хоть она и возмущалась, но языком и пальчиками работала на редкость упорно, стараясь покрыть разницу в размерах. Старательность маленького тела посылала волны наслаждения по моему телу.

— Я… я просто хочу поскорее закончить. Джрр-р-р, жр-р-р-р-р!

— О-о, теперь ещё и сосёшь?! Ух-х, твой маленький язычок залезает внутрь! Вот это разница между тем, что ты говоришь, и тем, что делаешь!..

Кирика вошла в такой раж и двигала языком с такой скоростью, что казалась какой-то малолетней сучкой, обожающей взрослые члены.

Помимо этого мой взор ублажали сосочки-вишенки на плоской груди, немного видневшейся в щелях блузки.

Мягкие волосы щекотали мне ноги. В яйцах закипала белая магма.

— Кх… ты плохая девочка, Кирика! Давай, растопыривай пальцы и говори, как сучка!..

— Мха… я о… обожаю лизать взрослый член братика! Измажь меня белым молочком, братик Тору… Пи-и-ис!

Конечно, я заставлял её произносить эти слова через магию порабощения, но мощи этих слов хватило, чтобы мой член перешёл порог!

Крупные дозы спермы одна за другой вылетали в очаровательные розовые губы, присосавшихся к концу стержня.

— М-м?! Мх-х, кпх... Пха-а, кья-а-а!

Кирика на автомате попыталась пить, однако её щёчки тут же надулись, как у переевшей белки. Она не справилась с напором и отпрянула от члена.

Однако мой оргазм и не думал заканчиваться. Я схватил член рукой и обстрелял детское заплаканное лицо.

— О-о, у тебя сейчас такое маленькое личико, что его можно целиком заляпать!.. На, получай, Кирика-тян, я тебя всю измажу… у-у-у!

— Уа, гхе, кхе! Ч-что ты делаешь?! Я глаза открыть не могу-у… чтоб ты сдох, брати-и-ик, уа-а-а!

Вся заляпанная вязкой жидкостью, свисающей с волос, щек и ушей, мини-версия Кирики с трудом приоткрыла один глаз и выбросила в меня порцию оскорблений.

Я настолько проникся ощущением запретной власти над маленькой девочкой, что мой член стал ещё твёрже.

Я повалил на удивление лёгкое тело на простыню роскошной кровати с балдахином.

Когда Кирика увидела, что моё полное похоти достоинство постепенно приближается к её промежности, на её лице появился страх.

— П-погоди, братик! Такой огромный в меня ни за что не влезет!

— Ну что ты рассказываешь. Может, ты и уменьшилась, но раньше в тебя много раз влезал. Как-нибудь впихну. А теперь расслабься.

— Ты свихн… мхи-и-и! Уа-а, а-а-а-а-а-а!!!

Я продвигался вперёд, расширяя узкую щель. Да уж, тесно в ней, даже теснее, чем в Пальмире. Через магию порабощения я приказал её телу выделить как можно больше смазки, и всё равно двигался еле-еле.

Зато благодаря этому я мог ощутить, что на этот раз овладеваю Кирикой чуть ли не насильно.

— Уа-а, кха-а… а-а, у-у-уа-а! Он не лезе-е-ет!..

Кирика то и дело испускала мученические стоны. Горячий взрослый член протискивался в глубины маленького тела, казавшегося ничтожным на его фоне. На поверхности гладкого животика проступили очертания моего члена.

Я пожалел её и не стал двигаться быстро с первых секунд. Вместо этого я положил ладонь на припухлость внизу живота и начал нежно гладить.

— Фха-а-а?! Ч-что ты там гладишь, мха-а-а!

Я ласкал её аккуратно, словно маленькую зверушку, и со временем в возгласах недоумения Кирики появились сладостные нотки.

— Хи, хья-а-а… м-м, а-а, фха-а, а-а-а… мхья!

— Ты потекла ещё сильнее, и на этот раз магия ни при чём. Твоя мини-вагина уже вся взмокла. Тебе так нравится, когда я глажу твой животик, Кирика-тян?

— Н-нет, конечно, нет… мхи?! Н-не дави на… хи-и-и!

Я попробовал слегка надавить чуть ниже очаровательного пупка, вызывая бурю новых ощущений. Затем моя ладонь завибрировала, посылая волны вглубь её тела. Голос Кирики стал ещё выше.

— Хнья-а-а! Н-нет, подожди, братик, подожди-и!

— М? Что случилось, Кирика-тян? У тебя так лицо перекосило, неужели тебе настолько хорошо!

— Нет, не поэтому! Если будешь так давить, я… ну!..

Она густо покраснела и замотала головой. Несколько раз она пыталась смотреть мне в глаза и сразу отворачивалась. Ей очень хотелось что-то сказать, но у неё никак не получалось.

— П-понимаешь! Я, ну… з-захотела… в т-туалет!..

— А-а! Писать хочешь? Так бы сразу и сказала.

— Д-думаешь, так просто такое сказать?! Глупый братик!

Понятненько. Неожиданно, но забавно.

— Ах, ну да, твоё тело уменьшилось, но жидкости в нём осталось столько же, так что сейчас ты её едва держишь, да?

— П-перестань об этом думать! Вылезай из меня и отпусти в туалет! Это тело не может терпеть!..

Действительно, такими темпами с Кирикой может приключиться на редкость постыдная для неё катастрофа.

Я улыбнулся беспокойно ворочающейся девочке и не раздумывая произнёс:

— Ладно, я понял. Ссы прямо здесь.

— Что?! — Лицо мини-Кирики будто окаменело. — Ч-ч-ч-ч… Что ты задумал, глупый братик?! И вообще, тебя тоже испачкает, неужели ты не понимаешь?!

— А я и не против. Постельное бельё потом помоем.

— Зато я проти-и-и-ив! Извращенец! Глупый извращённый брати-и-ик! Выйди, отпусти меня, умоляю, пусти меня в туале-е-ет!

Кирика отчаянно вырывалась и колотила меня по груди, но её слабое тело не могло сопротивляться приказам магии порабощения.

Не переставая ухмыляться, я схватил её тонкие ручки и посмотрел в большие глаза Кирики сверху вниз.

— Ну же, Кирика-тян, не терпи. Мне не терпится увидеть, с каким лицом принцесса-рыцарь и бывшая староста класса будет мочиться в кровать.

— Т-ты его ни за что не увидишь, я вытерп… ай! Н-не дави мне на… п-прекрати, если ты будешь так давить мне на живот, я-а-а-а-а!

Я безжалостно давил на терпящий из последних сил животик. Наконец, заветный миг настал. Вспотевшее тело вздрогнуло, оставило тщетное сопротивление и…

— Нет… а, не-е-е-е-ет!.. А-а-а-а… н-не смотри-и-и-и!

— О-о, хорошо пошла. Какая горячая струйка. Взяла и описалась, Кирика-тян… вот ведь плохая девочка.

Тёплый ручеек стекал по моему животу и ногам. Жидкость была не особо мутной — как раз такой, какая должна быть у маленькой девочки.

На лице Кирики застыло отчаяние. Наверняка даже впервые раздевшись передо мной она не ощущала такой сильный стыд.

— Не-ет, не-е-е-ет!.. З-зачем ты заставил меня, мерзаве-е-ец… надеюсь, ты сдохнешь, брати-и-и-и-ик!..

Она смотрела на меня в слезах стыда и унижения. Магия порабощения запретила ей отворачиваться. Маленькие щёчки очаровательно надулись — малышка всеми силами старалась показать, что не боится меня.

При виде этого личика душа садиста во мне возбудилась ещё сильнее. Погружённый в миниатюрное тело член снова разбух и окреп до предела.

— Хи-и-и! П-почему он снова выро-о-ос?!

— Потому что писающая Кирика-тян — само очарование. К тому же благодаря этому твоё тело расслабилось, так что пора бы мне начать двигаться.

— Что?! Оно расслабилось в другом… мга-а-а-а! Айха-а-а… хью-у-у-у!

Я принялся медленно и осторожно двигаться внутри узкой вагины. Описавшись, Кирика слегка расслабилась телом и душой, так что огромному монстру стало чуть посвободнее в маленькой пещере. Она постепенно привыкала и подстраивалась под меня.

— Отлично, вроде бы пошло дело… только не вздумай напрягаться, а то я тебя порву.

— А-а, мги-и, ахян-н! Там слишком узко-о… а-а-а-а! О-он слишком большой, братик, слишком большо-о-ой!..

Я слышал, что в её голосе становится всё больше ноток наслаждения, а в пещерке — всё больше смазки. Тем не менее, она продолжает кричать, что у меня слишком большой. Естественно, мне это льстит, и я невольно напрягаюсь ещё сильнее. Без обид, Кирика.

— Ты такая миленькая, Кирика-тян. Просто до невозможности. Не волнуйся, я никому не расскажу, что ты описалась, и никому не покажу в таком виде. Расслабься и получай удовольствие.

— Н-не говори та-ак!.. Хватит называть меня миленько-о-ой!..

Выступающие линии рёбер плавно расходились от плоской груди. На ней виднелось два крошечных жировых холмика — едва наметившаяся грудь. Её украшали очаровательные вишенки-сосочки.

Я нежно натирал их, поглаживал и массировал, а иногда резко хватал, заставая её врасплох.

— Хяу, хи-и-и-и… мха, а, прекрати, не надо… а-а-а! Б-братик, что ты делаешь с моим телом?.. А-а-а-а!

Терзаемая ради моей потехи непривычными чувствами, она напоминала музыкальный инструмент, из которого я извлекал очаровательные звуки похоти. Похоже, она стала гораздо чувствительнее за счёт тонкой кожи.

— Думаю, уже можно. Сейчас я начну двигаться всерьёз, Кирика-тян.

— Муа-а-а?! Ай, как глубоко… мхи-и-и-и!

Я навалился на неё, и крошечное тело Кирики полностью скрылось под моим. Я надавливал всем весом, и посторонний человек наверняка бы принял меня за омерзительного преступника.

— Во-от, а теперь можно и двигаться. Тебе не тяжело?

— Н… не тяжело, но… Т-ты так глубоко-о, ты вдавливаешься в мой живо-о-от… мхи, хи-и-и-и-и!

Её плоть сжала меня крепче. Видимо, её телу всё-таки понравилось. Я наседал на неё под углом, будто вбивая клин, и постепенно продавливал дорогу вглубь. От каждого удара Кирика громко стонала и источала запахи похоти.

— Твоё тело маленькое, как у ребёнка, но ты стонешь как взрослая девушка, привыкшая к сексу. Ты у меня такая развратная, Кирика-тян!

— Н-не-е-ет, я не специально-о-о! Хьяу-у-у! Э-это ты заставляешь меня так стонать, я вовсе не разввратная, а-а-а-а-а!

— Я же вижу, что ты и твоё тело говорят совершенно разные вещи! Кх-х-х! Такое маленькое тело, но так жадно меня выжимает! Я долго не вытерплю!

Мой поршень работал ничуть не медленнее, чем в обычном сексе, яростно подчиняя себе маленькую вагину. Я убрал с её лица прилипшие чёрные волосы, чтобы насладиться зрелищем кончающей девочки.

— У тебя плывущей взгляд привыкшей к члену самки! Какая из тебя развратная малявка, Кирика! Держись, сейчас я волью в глубины твоей детской щели огромную дозу, уо-о-о-о!

— А-а-а-а-а, ма-а-а-а-а! Нет, нет-нет-нет-нет, не-е-е-ет! Я кончаю, кончаю даже таким телом! Брати-и-и-ик! А-а-айя-я-а-а-а, а-а-а-а-а!!!

Её органы уменьшились, так что я без труда ударил последним движением по шейке матки. Мягкое тело мини-Кирики забилось в конвульсиях оргазма, а я от души извёрг сперму взрослого мужчины в её глубины!

— А-а-ам-м-м, горячо-о-о-о! Горячая-а-а-а…. Втекает в меня-а-а-а… хья-а-а-а-а!..

— Кхо-о-о-о!.. Твоя крохотная матка так жадно пьёт, она просто высасывает из меня семя… Ух-х, никак не могу остано… виться!

Она сжимала меня так, будто пыталась раздавить. Вагина и матка работали сообща, жадно высасывая из меня все соки и засасывая ещё глубже. Кончал я очень и очень долго. Мы оба так вцепились в простыню, что чуть не порвали. Я надолго утонул в запретном наслаждении, которого никогда бы не испытал с её обычным телом…

— У-у-у… больше я на такое никогда не пойду.

Кирика сидела рядом со мной на диване, говорила еле слышным голосом и прижимала к себе подушку. Я дал ей синюю капсулу, от которой она уже приняла прежний размер. Просто не верится, что у такой малышки вымахала такая грудь… женское тело полно загадок.

— Но согласись, Химено-сан, ты ведь тоже получила много новых ощущений? Не каждый в таком возрасте мочится на глазах другого человека…

— З-заткнись! Я и так знала, что ты извращенец, а теперь ещё раз убедилась, бра… тьфу, Одамори-кун!

Кирика надулась и швырнула в меня подушкой. Какая сердитая староста. Наверняка она уже забыла, что мы начинали с вопроса, педофил ли я.

— Кстати… слушай, у тебя ещё есть такие капсулы?..

— Ага, есть парочка. Видишь, Кирика, я же знал, что тебе понрав…

Вдруг она выхватила красную капсулу из моей руки. О, чёрт, у неё глаза как у одержимой.

— Хе-хе-хе-хе-хе… теперь ты узнаешь, каково это, Одамори-кун. Сейчас увидим, как ты описаешься!..

— П-погоди, Химено-сан! Хорошо, извини, хочешь поговорить об этом?!

— Никаких отговорок! И не “Химено-сан”, а “сестра”! Готовься, Тору-кун, потому что твоя сестра в ярости!

Она настолько рассвирепела, что я совсем забыл про магию порабощения. Я изо всех сил пытался отодвинуть от себя её руку, но она с кошмарной улыбкой втолкала капсулу мне в рот.

А что было дальше… я, пожалуй, не буду рассказывать, чтобы сохранить хоть каплю достоинства.