Глава 2

Мидас. Город греха. Калигула, презирающий тихое, спокойное течение полуночных часов.

Или, возможно, Мефистофель, куда злее любого коварного сюзерена. Или воплощенная Шангри-Ла, приподнимающая подол своего многослойного яркого неонового кимоно, соблазняя души, в то время как с уголков ее губ слетает похотливый смешок.

По этой причине его называли Кварталами Удовольствий Мидаса. Прославленный город был спутником столицы Танагура, управляемой Лямбдой 3000, огромным компьютером, известным как «Юпитер». Его действующие окрестности преподносили любой вообразимый вид развлечений, отвечая потребностям и желаниям смертной плоти. Здесь можно было найти бары, казино, бордели и все возможные развлекательные заведения.

В границах Мидаса не существовало табу и запретов. Только ночи, полные похотливого, мнительного и снисходительного блеска. Здесь до рассвета было шумно и ярко.

Но под этой ослепительной внешностью скрывалось другое, более отталкивающее лицо: гротескный образ Мидаса, трапезничающего на бесконечном пиршестве наслаждений, где освобожденный основной инстинкт сплетался с обнаженными человеческими желаниями.

Бесконечно распутные и заманчивые блики плавали в темноте, и у подножья этой огромной, светящейся ловушки, шумную толпу омывал тихий теплый ветерок. Цепкое дыхание Мидаса, обвивающее вялые людские конечности, было настоящим афродизиаком, вызывающим оцепенение здравомыслия и превращающим сердце и разум в студень.

Но, если пройти два концентрических кольца, образующих сердце Мидаса — Первый Район (Лхасса) и Второй Район (Флэр) — это ощущение ослабевало. Пока холодный ночной воздух рассеивал его, менялся и городской пейзаж.

Окраины Мидаса. Особый Автономный Девятый Район. Церера. Презираемая «Промежность Мидаса». Трущобы. Даже работники Кварталов Удовольствий с отвращением хмурились и никогда не переступали границы этого района.

Здесь не было крепких высоких стен, отделяющих его от прилегающих районов, или удерживающих лазеров, мешающих вторжению или пересечению границ. Тем не мене, улицы, разделяющие здесь и там являли перемены в пейзаже, незаметные разве что слепому.

На заваленных мусором и обломками улицах не наблюдалось следов человеческого пребывания. Само собой, яркий неоновый свет, озаряющий Мидас по ночам, принадлежал другому миру, отбрасывая на обколотые стены домов грязно коричневые отблески.

Этот странный и непотребный вид наводил на мысль, что здесь сбилось течение времени, искривляя прошлое и будущее в неожиданных направлениях.

Ни неустанный энтузиазм из Кварталов Удовольствий, ни игривые голоса, смягченные лестью и уносимые ветром — ничто не достигало этой пустоши, разве что сдаваясь в смятении перед зловещими и жуткими цветами.

Церера стала пристанищем для нечистот, оставленных пылью эпохи. Давно уже изжило себя любое намерение вычистить дымящиеся груды. А любая способность самовосстановления и очищения, которая могла бы вновь сделать сообщество действительно сообществом, уже умерла.

До ушей доносились лишь случайные шевеления глубоко запрятанного недовольства и порочные вздохи, день и ночь сеющие вонь гнили и смерти. Ничто не могло процветать на этой отравленной земле, ни город, ни люди. Привыкая к постоянному потоку презрения, людские мечты загнивали и умирали в трущобах.

Для жителей Цереры, столица Танагура (где все будет в полном порядке до конца времен) была очень, очень далекой. Невообразимый другой мир. Здесь им не позволялось даже вылизывать ботинки Мидаса, этого тщеславного деспота ночи.

Они жили в Церере с болезненной реальностью настоящего и призрачными мечтами о разрушенном прошлом. Никто и не обещал им, что будет легко.

В тот день тяжелые серые тучи двигались неожиданно быстро. Утром погода кое-как держалась, и испортилась только после полудня. За десять минут неожиданный ливень превратился в сильную грозу.

Дождь непрерывно стучал по земле, будто пытаясь смыть сами трущобы. Канавы грязных улиц засорились и переполнились. Водному потоку некуда больше было деться и он превратился в неистовую реку, смывающую все на своем пути.

Они пришли ночью.

Покончив со своим буйством и отступив, гроза оставила после себя звездное небо. Этой ночью обычная тусклая тьма была странно и освежающе чистой.

Сама ночная атмосфера была освежающей. В честь дневного ливня молодежь трущоб прекратила коротать время, укрывшись в своих лачугах. Теперь они деловито растрачивали накопленное тепло.

Товарищи напивались и предавались обязательному сексу, подстрекаемые наркотиками. Не было ничего необычного в том, что бандиты заглядывали в этот тесный район, устраивали потасовки и создавали неприятности.

Баланс сил в Девятом Районе менялся вместе с сезонами. А значит, несмотря на обильное использование гербицидов, по весне, после дождей прорастали новые виды сорняков. Но в них было так мало огня, что слухи о подвигах или внутреннем соперничестве редко воспринимались всерьез.

Это место пропахло изгнанниками и трудягами, но не у кого не хватало силы личности выстроить их в ряд и начать завоевание. В итоге не прекращались скрытые войны, жесткость которых большей частью была порождена упадком общественного порядка в трущобах.

В последнее время за власть в Девятом Районе боролись Джикс (одна из новых пород «Гипер Парней») и Безумный Пес Мэддокс, пытавшийся вернуть утраченные позиции. Считалось, что это битва между новым и старым режимом; наблюдатели, тем временем, укрылись в тени, выжидая подходящий момент для удара.

В их обычае было, уже почти четыре года, вместо того, чтобы рисковать своей жизнью и авторитетом и просто брать то, что они хотели, охотиться за объедками. Обеспечение взаимного сдерживания через взаимную бесхребетность — это стало повсеместной практикой.

В те дни Бизоны получили нейтральную территорию Девятого Района, известную как «Горячая Трещина». Но их успех неожиданно пошатнулся, и победитель до сих пор не был определен.

Теперь дело было за Джиксом или Мэддоксом.

«Кажется, пришло время для решающего удара» — хвастались горлопаны. Но чтобы это провернуть, не хватало одного решающего элемента: силы воли, которая очаровала бы последователей и увеличила коллективную силу, укрепив личные силы каждого.

Однажды трущобы уже сталкивались с мужчиной, обладавшим такой выдающейся харизмой. Мальчик в тринадцать лет покинул Центр Опекунства без особой позиции или привилегий, но за, на удивление короткое, время сделал себе имя в трущобах.

Дело было не в его удивительной внешности. Он не выслуживался без надобности, не преклонял колени так легко и его доверие заработать было непросто. Все, кто знал его, соглашались, что причина крылась в его незаурядной личности, контрастирующей с его юным возрастом.

«Он форменный Варья» — говорили они. «Не видит никого».

Все жители Мидаса знали о мифическом звере Варья, также известном как Рагон, демон подземного мира, или Грендель, губитель душ. Хищник, способный прокусить конечности до кости одним укусом своих стальных челюстей с острыми как бритва зубами. Надменная химера, взлетающая в воздух на четырех крыльях за спиной, чье оперение отливает чарующим черным блеском.

С одной стороны, его называли Варья из-за черных как смоль волос и обсидиановых глаз, за что в трущобах его презирали как помесь и полукровку.

С другой, из-за просчитанной жестокости, которую тяжело было связать с такой нежной внешностью. Если по закону джунглей выживает сильнейший, значит, слабые, по людским обычаям, старались подобраться поближе к сильным и получить их покровительство.

Но он не обращал внимание на тех, кто подлизывался к нему и расточал бессмысленные комплименты. Обладая хорошими связями, он, тем не менее, не требовал услуги за услугу. Так было потому, что рядом с ним всегда находился «партнер», тот, кого можно было назвать его «лучшей половиной». Без преувеличения можно было сказать, что смотрел он только на этого юношу.

Если человек взрослеет, накапливая жизненный опыт, есть и те, чей сильный характер не уступает полу или возрасту. Любое его движение изучалось с почти наглым интересом и любопытством, но в повседневной жизни его мало заботило все это внимание.

И все же, в руке, которая скромно отмахивалась от огней, освещающих его персону, не было ни сдержанности, ни жалости. Но круг очарованных его харизмой все равно продолжал расти, так что вполне логично, что, под его командованием, Бизоны пришли к процветанию.

Но потом настал этот день. Словно гром среди ясного неба, Бизоны неожиданно развалились. Трущобы смотрели на это, не веря, лишившись дара речи от удивления. Исчезли, просто вот так.

Двух вариантов быть не могло. Пошли слухи, что Рики покинул Бизонов.

Почему? В чем причина?

Необычный шок потряс трущобу, сопровождаемый шквалом непристойностей и преувеличенными слухами, замаскированными под догадки. Истинная причина распада Бизонов оставалась загадкой.

Только он мог вести их. Независимо от причины исчезновения Бизонов, им не хватало сильного центра притяжения Рики, и они просто перестал существовать. И так исчезли Бизоны, оставив после себя лишь пестрый городской фольклор.

С того момента прошло почти четыре года.

Изначальные члены Бизонов постепенно, по-своему, восстанавливались (хотя тяжело сказать, что они сильно старались) и в окрестностях начались беспорядки.

Само собой, за четыре года появилось множество претендентов, пытавшихся склонить их на свою сторону и улучшить имидж собственных групп. Бизоны, может, и распались, но их присутствие все еще ощущалось, и молодежь жаждала ухватить хоть немного от этой славы, совершая прозрачные попытки расположить их к себе.

Пока находились те, кто во всеуслышание называл себя остатками Бизонов, старый партнер вместе с другими ветеранами не поддавались натиску, какой бы дотошной ни была лесть. После трепета стояния плечом к плечу с Рики и пребывания в его стае, ничего уже не могло это заменить.

Так же, как портится стоячая вода, уровень конфликтов менялся со временем. Тот, кто не поспевает за приливом времени, обречен упасть позади и целовать чужую задницу.

В таком свете выбор прежних членов Бизонов казался прочувствованным. Их былая слава была жестоко растоптана. Избежать унижения и оказаться у кого-то на посылках — это, по крайней мере, тоже можно считать достижением.

А затем появились те, кто относился к их присутствию с чистым презрением. Ультраправых позиций придерживались Джикс и Мэддокс. Джикс из Гипер Парней и Безумный Пес Мэддокс. Как бы ни распространялись их сила и влияние на трущобу, остальные группы принимали их холодно.

«Они совсем не похожи на Бизонов!».

«Позеры! Просто притворщики!».

Их окликали и сравнивали с Бизонами — вечная тошнотворная предсказуемая реакция.

Бизоны. Бизоны! Бизоны!

Без сомнения, те, кто считал себя двумя столпами силы трущоб, были сыты по горло этим именем. Их гордость не пострадала бы от претензий к легенде, нынче превратившейся лишь в тень своего былого обличия. И потому они пообещали раздавить гниющие останки всего, что связано с Бизонами.

Две кружащиеся луны никогда еще не были так прекрасны, придавая небу яркое разнообразие.

«Хаа-хаа-хаа...».

Запыхавшись, Кирие прислонился лицом к обшарпанной стене в просторном переулке и глубоко, тяжело вдохнул. Он покинул свою комнату и пришел на обычное место встречи, намереваясь увидеться с товарищами. Так какого черта происходило?

Сукины дети! Кучка грязи, низкие...

Неожиданная атака нагрянула из ниоткуда. Он кое-как сумел парировать первый удар, и, отбросив их, ринулся бежать изо всех сил, стараясь оторваться от преследователей. Теперь он понятия не имел, где находится.

Дерьмо!

Его сердце стучало, как барабан, пот тек ручьями. С его губ слетали лишь сдавленные вопли ярости.

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

В нынешнем состоянии он мог лишь бросаться проклятьями. Кирие вытер пот, текущий по лбу. Когда он осматривал окрестности, в поле его зрения неожиданно вспыхнул во тьме красный огонек.

Испугавшись, он инстинктивно пригнул голову. После этого он выглянул из-за стены и смутно увидел фигуру, сидящую на груде обломков развалившегося здания напротив. Разрушенный переулок был окрашен ночными тенями и освещен лишь ненадежным светом двух лун, висящих над головой.

Красный огонек, вероятно, горел на кончике сигареты. О чем только думает этот парень, зажигая огонь в таком месте? Он вопросительно поднял брови и услышал звук шагов, раздавшийся в переулке.

«Он там?».

«Не-а, Кажется, он ушел».

«Говорил тебе, нечего кружить по округе. Надо было сразу к нему идти».

«Какого черта ты несешь? Мелкий ублюдок оказался шустрым».

Судя по высоким голосам это были мальчики, достаточно юные, так как их голос еще не начал ломаться. Темные фигуры раздраженно возмущались.

«Что нам теперь делать? Он нас видел».

Атмосфера вокруг них была пропитана страхом и ненавистью.

Кирие был в меньшинстве. Если бы его обнаружили здесь, его шансы сбежать, не получив урона, были лишь один к десяти. Осознавая реальность вокруг него, Кирие отступил еще дальше в тень, сумев лишь дыхание перевести.

«То же мне проблема. Мы ему задницу подпалим. Вполне неплохо, а? В следующий раз не будем по два раза гадать. Мы выбьем из него дерьмо».

Кирие сжал кулаки и стиснул зубы, слушая это хвастливое заявление. Мелкие выскочки. Кирие и сам третий год обитал в колонии. На улицах говорили, что в банде Джикса состоят подростки не старше пятнадцати лет. Другими словами, это были бесстрашные дети, только начавшие привыкать к различиям между жизнью в Центре Опекунства и трущобах.

По той же причине Бизоны, в дни своего расцвета, были еще более скороспелыми и бескомпромиссными. В тринадцать лет детей из Бизонов, хотели они того или нет, отрывали от Опекунов. Брошенным на произвол судьбы, им оставалось лишь приспосабливаться к дерьму вокруг них, причем как можно быстрее.

Именно поэтому выжившие члены Бизонов стали для Джикса постоянной занозой. Он никогда не упускал возможности назвать возрожденных Бизонов лишь бледной тенью прежних самих себя, но все, что делал Джикс, тоже сравнивалось с «кумиром».

То, что Рики не был падшим идолом лишь усугубляло ситуацию. Вызывая уважение беспрерывной серией побед, он стал призраком с репутацией.

Но, чтобы там ни было тогда, сейчас простое общение с Бизонами означало нож в спину в темном переулке, и Кирие такое положение дел начинало надоедать. Но он знал, что придумывать неумелые оправдания тому, что загнал себя в угол — просто зря терять время.

Парни, примкнувшие к Джиксу, не собирались успокаиваться, не стерев с лица земли даже упоминания о Бизонах.

Один из вспыльчивых парней Джикса заметил человека, курившего на груде обломков. «Эй, ублюдок! Что ты там делаешь?».

Дерзость и высокомерие, вложенные в этот вопрос, были способом избавления от раздражения, вызванного тем, что они упустили предыдущую жертву. Но ответ оказался неожиданным.

«Здесь не место детям по ночам шляться. Так что поджимайте хвосты и дуйте домой».

Парень ответил неожиданно властным голосом. В его веселом тоне скрывалась резкость, которая должна была показаться бесстрашным мальчикам еще более язвительной. Кирие прорычал себе под нос: «Дурак какой-то».

Он знал, что ребята перед ним — за одно с Джиксом. Если этот парень искал драки с ними, значит, у него нахальство размером с корабельный якорь. Если нет, то он величайший на планете идиот.

«Если бы ты знал, с кем разговариваешь, старик, ты бы дважды подумал, прежде чем разевать свой большой рот». — Мальчик выступил вперед, пытаясь восстановить свою раненую гордость члена банды Джикса. «А если нет, мы будем рады преподать тебе урок. Постарайся не обмочиться». Чувствуя, что его оскорбили, мальчик собирался ответить в двойном размере. «Слишком поздно мамочку звать».

Теперь они хотели разобраться с ним. Они искали способ выпустить пар и нашли идеальную мишень. «Да, правильно. Ты говоришь с бандой Джикса».

«Джикс?» — ответил парень с равнодушием, граничащим с разочарованием. «Простите, его я не знаю. Это он вам каждую ночь пеленки меняет?».

Даже без сарказма его манера говорить предполагала, что за этим скрывается нечто помимо плохой шутки. Кирие не мог не глазеть на него. У него, наверное, с головой непорядок, подумал он, почти произнеся это вслух.

«Ты не знаешь? Не знаешь банду Джикса? Да что ты за идиот?».

«Ничего. Если он не знает, мы ему объясним».

«Чертовски верно. Его гребанная жизнь на волоске».

Мальчики уже готовились к бою.

Но парень снова заговорил. «Думаете, что знаете трущобы. Это не так». Он воспринимал вещи в своем темпе, от начала и до конца.

«Не парься, старик. Мы заткем твой рот и вырежем тебе новый».

«Ладно, ладно. Тогда поиграем. Пустая трата времени». Парень поднялся с кучи щебня.

Темноту рассек лазерный нож. Вместо того, чтобы отшатнуться в панике, парень ловко отступил в сторону, схватил руку мальчика с оружием и с силой ударил в ответ. Затем, заставив его потерять равновесие, безжалостно ударил с разворота.

Их окутала странная тень. Не может быть. Чистое изумление. Черт, не может быть! Наверное, им это снится.

Дело было не просто в разном телосложении. Такое точное уклонение и удары застали всех врасплох. Парни отступили, пялясь. «Стилем Джикса» было выслеживать и загонять жертву в угол, а затем нападать и бить по слабым местам. Они не мешкали. Недостаток физической силы они восполняли количеством и несли боль, так что тот, кто умолял о пощаде, лепетал как ребенок, уползая в состоянии полной развалины, всегда становился жертвой.

Но сейчас этот хорошо отработанный план игры разрушил один единственный парень...

Укрывшись в темноте, Кирие пробормотал себе под нос: «Святая долбанная корова».

«Глаз за глаз, это закон трущоб. И раз уж мы здесь, то же касается мышц и костей». Парень спокойно ступил в свет уличного фонаря, будто сбросив плащ тьмы и выходя на всеобщее обозрения.

«Это и ко мне относится. Так что если собираетесь сбежать, сейчас самое время». Он слегка приподнял уголки губ. «В противном случае, как на счет того, чтобы дойти до кровопролития?» — спросил он, с веселым и энергичным смешком.

Ночь пятницы.

Глубокой ночью необычная лунная радуга протянулась по небу. В комнате разрушенного здания, служившего им убежищем и штаб-квартирой, коротали длинные и скучные часы легендарные члены банды Бизонов.

Некогда эти хулиганы сделали себе имя, бушуя в трущобах и перевернув их вверх дном. Но после распада банды они больше не обнажали клыки и не цеплялись за любой вызов. По крайней мере, такими они были в глазах обычного стороннего наблюдателя.

Уровень занятости был жалким, поскольку молодежь проводила дни и ночи, преследуя конкурирующие банды, так что в трущобах вечно не хватало рабочих рук. Если оставить в стороне качество работы, проблема была не в том, чтобы добывать еду как «нормальные люди».

Само собой, как обитатели трущоб, они понятия не имели о жизненных стандартах «нормальных людей».

Даже лишившись мечтаний или желаний, согнувшись под тяжестью бессилия и застоя, люди все равно должны были есть. Голод лежит в основе иерархии человеческих потребностей. Никто в трущобах не стремился к хорошему питанию и обедам из шести блюд, но голодать и умирать, как собака, тоже никому не хотелось.

Еда распределялась не равномерно, а в соответствии с тяжким трудом. Только после двадцати лет, когда проходило юношеское воодушевление, они мирились с этой болезненной реальностью. Так расплата настигала их, без сомнения, быстрее, чем они ожидали.

Передавая бутылку «нарика», тяжелого галлюциногенного крепкого пива, Кирие замер и заговорил, как будто ему только что в голову пришла мысль. «Вы слышали? В Мистрале открывается рынок».

«Рынок?» — спросил Сид с удивлением в глазах. «Ты об аукционе рабов?».

Кирие коротко кивнул. «В это раз это произведенные Академией рабы. Они там все от восторга прыгают, в том числе новые денежные типы из Кана и Регины. Ходит слух, что заявленная цена будет в десять раз больше обычной».

И где он вообще это услышал? Все они считали себя мудрыми уличными ублюдками, но Кирие всегда узнавал все первым.

«Чистая кровь с родословной, э?» — сказал себе под нос Гай.

«Нас это не касается» — парировал Люк.

«Я не сравниваю нас с этими рабами производства Академии, но, были бы деньги и время, а еще немного показухи, и мы в половину не были бы хуже. Не считая проблемы с отношением. Э, Рики?».

Кирие перевел свои глаза, в которых странно сочетались серый и зеленый, на Рики и засмеялся. Тот, показывая свое равнодушие к теме, сделал глоток пива. От этого показного жестка Кирие нахмурил брови. Все-таки, когда тебя игнорируют перед всеми — это больше раздражает, чем когда с тобой спорят.

Даже когда Бизоны отвергали его, как скороспелого аутсайдера, они никогда не оскорбляли его так, как Рики. Поведение Рики напоминало пощечину.

Сукин...

Сжав зубы, Кирие вспомнил ту ночь, когда Гай неожиданно привел Рики на место их обычной встречи. Первые пару секунд они слишком удивились, чтобы что-то сказать, но потом начали странно и с теплотой повторять его имя.

«Рики!..».

«Рики?».

«Они сказали Рики? Серьезно?».

Кирие знал его. Он уже видел эти черные глаза и волосы, соответствующие настоящему качеству Академии. Этого человека когда-то называли «Харизмой» трущоб.

Кирие даже мог вспомнить то невыразимое, почти пьянящее чувство, переполнившее его, и все благодаря той ночи три дня назад. Это впечаталось в его сетчатку, была ли то чистая случайность или неизбежная судьба: бывший лидер Бизонов был тем, кто подрался с парнями, называвшими Джикса своим лидером — того самого Джикса, провозгласившего себя уничтожителем Бизонов — и в результате надрал им задницы.

Он посчитал это иронией. Нет, даром божьим. То, что он второй раз увидел эту живую легенду, которую уже не надеялся встретить, тронуло Кирие до глубины души не так, как остальных членов банды.

Но перед всеми он не стал предавать значение тому, что случилось той ночью. Так почему же Рики так холоден только с ним? Было ли это потому, что среди собравшихся, Кирие был единственным новым лицом? Наверное, легенде не по душе слишком уж развязные беседы при первой встрече.

Но, даже учтя эти факторы, Кирие не смягчился. В результате он уперся и перестал участвовать в беседе. Но он не понимал этого. Наверное, Рики он не понравился; у него с первой их встречи сложилось такое впечатление. Или кто-то что-то Рики на ухо нашептал. Прямо в лицо ему ничего не говорили.

Суровый взгляд Рики подтолкнул его к подобному убеждению, ибо производил именно такое впечатление. Язвительное или колкое замечание было бы уместнее, потому что в таком случае можно было бы ответить. Но Рики не давал ему шанса.

Подобным и не пахло. Кирие полностью пренебрегали, что он считал весьма угнетающим. Он злобно прищурился. Рики, по-видимому слепой ко всему этому, даже не пытался опустить направленный в пространство взгляд. Кирие, рассчитывавший на резкий ответ, нахмурился, разозлившись еще больше.

В этот миг, будто дождавшись нужного момента, мягко заговорил Гай. «Что с тобой, Кирие? Хочешь личный ошейник?».

Кирие слегка прищелкнул языком из-за упущенной возможности. Он вздохнул, приходя в себя, и ответил с натянутым смешком: «Да, конечно. Дайте мне хозяина, который будет поить меня дублинским крепким элем и я буду грязь с его ног слизывать».

Это замечание как-то задело Рики. Его равнодушное выражение стало таким холодным, что Кирие, вздрогнув, рефлекторно сжал кулаки. По непонятным ему причинам от стального взгляда Рики у него кровь в венах стыла. Ощутив в полной мере удар от неудовольствия Рики, его сдерживаемые огорчения готовы были разгореться ярким пламенем.

Да что с этим ублюдком!

Кирие был скован этим ледяным молчаливым взглядом и лишился голоса из-за душащего его негодования. Осталось только личное презрение к его собственной неловкости, прожигающее дыру в животе.

В этот миг сидевший справа от него Люк заговорил шепотом, с улыбкой на губах: «Эй, очнись, тупой ублюдок. Ты что ли серьезно подумываешь стать трущобным рабом-полукровкой?».

Никто не засмеялся. Потому что это было истинной правдой, а не тем, о чем было шутить или паясничать. Чтобы разрядить атмосферу, Норрис раздосадовано произнес: «К черту это. Что с Джиксом и его мелкими прихвостнями?».

«Да, да. Не знаю почему, но в последнее время они нам изрядно докучают».

«Но я слышал, на днях они напоролись на малого, выбившего из них дерьмо». Кирие спокойно выдал информацию, приписав ее к слухам, и глянул на Рики.

Тот никак не отреагировал.

«Ну, это подарок судьбы. В любом случае, мы должны воспользоваться возможностью и настучать по головам. Для начала, это здесь все утрясет».

Не показывая, слушает он или нет, Рики опустил взгляд и допил остатки пива. Алкоголь коснулся его языка особой горечью, но в этот раз резкое ощущение настигло Рики не так, как обычно. Оно было порочным, тяжелым и темным, его тяжело было описать.

Может, просто показалось.

Рики медленно сглотнул пиво, размышляя над этим. Если уж согреваться, то чем-нибудь поприятнее на вкус, вот только здесь ничего лучшего ожидать не приходилось.

В перерывах между войнами банд он отступал и отдалялся от парней, рыскавшими с широко распахнутыми глазами по Кварталам Удовольствий, в поисках наслаждений и выгодны. Но это не значило, что он сбился с «курса» и решил трудовым потом зарабатывать на хлеб насущный.

Каждый год новая кровь вливалась в Девятый Район, но трущобы, походившие на артерию, проходящую через сердце Цереры, уже затвердели; ни у кого не хватало силы воли разорвать грудь и избавить жизненно важные органы от заразы.

Без богатого покровителя не из кого было тянуть деньги. Эти мальцы, не способные извлечь никакого удовольствия из собственной юности, считали, что дорогой галлюциногенный эль был просто мечтой.

Мечта. Даже пиво, которые они сейчас пили. Три дня назад Люк где-то напоролся на склад «высококлассных товаров», но это не значит, что он сначала спросил торговца об их истинной ценности. Пиво варилось как дешевый стимулятор. Это был самогон.

Опрокидывать такое пиво одним глотком вместо того, чтобы потягивать, было занятием рискованным. Если удача работала против парня, он получал не просто «неудачный забег»: после затяжной рвоты и болезненных судорог наступала смерть от удушья.

Это закрепило за пивом плохую репутацию среди крепких алкогольных напитков. Трущобам это варево подходило как нельзя лучше.

Но если уж парень выпивал, это было путешествие без взимания дорожных сборов и съездов. Он сидел, пребывая в эйфории фантазий, с его губ срывались лишь очертания слов, а дыхание звучало как хруст камней под ногами.

Выпивка облегчала ношу жителей трущоб, которые больше никак не могли развеять свои печали. Даже высказывая правду власти, их души оставались неутолимыми. Всегда оставалась проблема того, что их с легкостью отбросят, объединят в одной простой фразе: «Такой уж этот гребанный мир».

Выпивка освобождала их, пусть и временно, от их существования. Никто не говорил, что нельзя пользоваться палеными медикаментами только потому, что они «могут быть опасными».

Разговор затих сам по себе, последовавшее молчание начало заполнять пространство между ними.

В это время Люка что-то дернуло, и он повернулся к Рики. «Что с тобой, чувак? Просиживаешь здесь задницу, рожи корчишь от этой мочи. То есть, жалко смотришься».

Что-то скрывалось в мутном взгляде Люка, когда его глаза ползали по телу Рики, подобно кошачьему языку, вылизывающему мех.

«Хотя я не хотел сказать, что ты превратился в старика, травящего все те же старые байки о войне, ха».

Так было всегда. Грубости его голоса и взгляда хватало, чтобы волосы дыбом встали. Рики списал это на начало действия пива и не обратил внимания.

Сердце медленно билось, энергия постепенно возвращалась, сила вливалась в конечности в странном волнообразном ритме. Прислонившись к дивану в расслабленной позе, Рики вытянул ноги и руки и глубоко вдохнул.

Он закрыл глаза. Он ничего не видел, ничего не слышал. Он ощущал лишь легкое шевеление чего-то, вроде дремоты. Его тело и душа все больше погружались в завораживающие ощущения, обольщаясь с каждым вздохом.

Темнота под его веками шевельнулась. Когда перед ним появился калейдоскоп цветов, Рики потерял интерес ко всему, кроме наполняющего его приятного оцепенения.

А затем Гай, посмотрев через плечо на Рики, смог уловить в легкой улыбке, игравшей на его лице, проблеск трех лет разлуки, и опустил взгляд.