Глава 5

В ту ночь Рики забился в бар на окраине, чтобы всерьез напиться. Это была не та забегаловка, куда он обычно наведывался, но он пришел именно ради того, чтобы напиться. Здесь никто не знал его имени. Это было все равно, что сидеть на дне темного океана прямо на горячем источнике.

Он сидел в глубине бара. В этом подпольном заведении единственным источником света было голубоватое сияние, исходившее от стакана в его руке. Слабый свет, казалось, провел черты между ним и хриплыми, притягательными голосами, криками и колкостями, доносившихся от бильярдных столов.

Он опрокидывал стаканы один за другим, но не чувствовал ни малейшего опьянения. Воспоминания об этой случайной встрече в Парке Мистраль застряли в его голове, как пуля в мозгу: ядовитый взгляд, пронизывающий людские волны, поражающая и заметная внешность, четко ощущаемое присутствие.

И эта холодная улыбка, пронзившая его насквозь.

От одного воспоминания об этом моменте у него закипала кровь, каждое нервное окончание пощипывало от электрического напряжения. Для совпадения эта встреча была слишком настоящей, слишком явной. Его начало тошнить и сердце бешено забилось от одной лишь мысли об этом.

Он все еще — все еще — ничего не забыл. Ни идеальные пропорции этого Адониса, ни жестокие голубые глаза, скрывавшиеся за темными стеклами. Подобно талисману, выгравированному на его сетчатке, даже мельком замеченный образ мог словно дернуть за рубильник, возвращая к жизни эти три года, излучающие ярость и стыд.

Его ощутимо холодный голос — голос, полный неколебимой уверенности, — беспрестанно звучал у него в ушах.

Ясон Минк. Это имя на кончике его языка по вкусу напоминало раскушенную неприятную, горькую пилюлю.

Источник этой горечи все еще занимал его мысли. С этого дня, как бы глубоко он ни погружался в грязь трущоб, сам он эту рану залечить не сможет.

Горячая жажда крови проявилась в его нахмуренных бровях, в злобном прищуре уголков его глаз, явив его дикую натуру. То, что раньше находилось под присмотром его сознания, теперь отправилось в свободный полет. Истинное сердце незнакомца, пребывавшее в глубоком, продолжительном лихорадочном бреду, теперь снова запылало жизнью.

— Эй, что это за мужик?

— И правда. Новое лицо.

По бару, как само собой разумеющееся, пробежал шумок.

— Чувак, так там какой-то неприятный парень.

— Ага. Давай с ним разберемся.

— Эй, эй, прежде чем что-то затевать, может, сначала с Джиггом перетрем?

Всплеск интереса в баре не был проявлением простого любопытства, и неожиданно он разгорелся, когда долговязый темнокожий парень спокойно направился к Рики.

— Дерьмо, это Джанго.

— Ага, ты прав. Это Джанго.

— Джанго, говорите?

— Сам посмотри. Джанго, Мрачный Жнец Божий.

— Серьезно?

Поговаривали, что именно этот хитрец спровоцировал нынешний конфликт между Мэддоксом и Джиксом, и его присутствие в баре представляло события в новом свете. Никто не знал подробностей или правды о ситуации, и потому простой информатор получил звание «Мрачного Жнеца». Одни лишь завихрения слухов и намеков.

— Да он одержим.

— Парень, который пытался наставить ему рога, плохо кончил. Лучше тебе не знать.

— Смотришь ему в глаза и кровь в жилах стынет.

— Словом, банды, которые ему дорогу переходят, лишаются головы и разваливаются на куски.

Слухи порождали слухи, увеличиваясь вместе с количеством тех, кто их пересказывал, пробуждая страх и отвращение, выказываемые на расстоянии и себе под нос.

Как всегда равнодушный к шуму вокруг, Рики протянул пустой стакан бармену, который в ответ сам подал ему полный без возражений. Рики подозрительно посмотрел на стакан.

— Ваш друг купил выпивку, — произнес бармен с заискивающей улыбкой.

Рики впервые посмотрел на мужчину, занявшего место рядом с ним и слегка прищелкнул языком. Он пил в одиночестве в убогом баре на окраине города, и, глядя на нагромождение пустых стаканов, обычный наблюдатель пришел бы к такому же заключению. Но Рики раздражало, что какой-то парень может пытаться подкатить к нему в его нынешнем состоянии.

У мужчины была своеобразная стрижка, отвлекающая внимание от его профиля; в результате, он почему-то излучал ауру иностранца. И все же, как ни посмотри, это не был тип Рики. Совершенно. Уставившись на мужчину исподлобья, он прорычал:

— Парень, если пытаешься ко мне подкатить, шел бы ты отсюда.

— Думаешь, я достаточно глуп, чтобы попытаться напоить тебя и затащить в постель? — Он до странного многозначительно рассмеялся. — Так ты всегда был таким тугодумом?

Хищный цинизм в его улыбке моментально пробудил у Рики любопытное чувство дежа вю. Этот парень — где-то...

Неизвестный мужчина заметил его пристальный взгляд и усмехнулся себе под нос.

— Третий раз видимся, а ты до сих пор так со мной разговариваешь?

Третий раз видимся — Чувство дежа вю в голове Рики разгорелось сильнее.

— Прости, что в прошлый раз не стукнул тебя достаточно сильно, чтобы большее впечатление произвести.

Рики прищурился.

— Робби — да?

Мужчина — как оказалось, Робби — допил содержимое стакана в его руке.

— Ну, до тебя наконец-то дошло. Я счастлив. Хотя лучше бы тебе не приходилось гадать. Парень, ты изменился, да?

Рики одарил Робби внимательным, долгим взглядом — таким долгим, что он ощутил, как бежит время.

— И что ж ты такое ел, чтобы так вырасти?

Сарказм был совершенно лишним. Он не видел Робби почти восемь лет, и в его памяти сохранились лишь разрозненные фрагменты воспоминаний. Что он помнил, так это разногласия и вражду в Центре Опекунства.

- Забавно, тебе не кажется? Пока у тебя был Гай, тебе никто больше не нужен был, верно? — Беспечная улыбка слетела с его сжатых губ. — Я потерял самую важную в жизни вещь. Я не могу простить то, что счастлив лишь ты. Так что ты тоже что-то потеряешь!

Пронзительный крик. А потом...

- Ты ведь не против? Ты правда не против?

В конце концов, показалась его истинная ярость.

Казалось ошибкой, что из всех полученных им в Приюте воспоминаний сохранились лишь те, что касались Робби. Подобно ожиданию вселяющей надежду феи на дне Ящика Пандоры, он мог лишь закусить губу и терпеть.

— Похоже, у тебя все хорошо.

— Спасибо. Но ты совсем не изменился.

Губы Рики тут скривились в насмешке над самим собой.

— И что это должно значить? — бросил он, ощущая горечь во рту.

Как сильно он изменился за последние несколько лет? Достаточно, чтобы обжечь душу.

— Значит, ты не изменился, — просто ответил Робби, а потом добавил: — Приют или трущобы, м-р Харизма или неудачник, ты всегда оставался чужаком.

Удар.

Ему показалось, что его ударили по застарелой ране. Рики прищурился, его глаза превратились в щелки. Не выказывая никакого страха, Робби почти апатично продолжил, видимо, намереваясь позлить Рики:

— Теперь я понимаю, что подразумевал Шелл, когда говорил, что ты сильнейший и красивейший. Парень, ты какая-то ошибка природы.

— Что именно ты хочешь сказать? — низкий хриплый голос Рики стал резким. Даже неподвижный, пропитанный алкоголем сигаретный дым, казалось, отступает, давая ему больше простора.

— Возможно, я хочу сказать, что сам ты никогда не догадывался, что делает тебя таким чертовски пугающим. И потому ты из всех жизнь сосешь.

Секундой позже Рики выплеснул содержимое своего стакана Робби в лицо. Став частью сцены, с губ наблюдателей слетел ощутимый выдох. Это был Мрачный Жнец Божий, а какой-то безумный сукин сын всерьез нарывался на него. Он, должно быть, совсем из ума выжил.

Рики положил деньги за выпивку у кассы и поднялся на ноги. Делая вид, что ничего не случилось, Робби без всякой заминки выплюнул изо рта выпивку и посмотрел на него.

— После твоего ухода из Приюта Шелл опять впал в детство. После этого, он и полугода не протянул. Казалось, что когда вы с ним разделились, что-то внутри него высохло и свет потух. Так для него все и кончилось.

Если Рики не собирался и дальше выслушивать воспоминания Робби, то уж получить порцию соли на старые раны ему тем более не хотелось. Но Робби приберег лучшее на последок и нанес удар прямо в сердце.

— А еще Джункер. Он исчез из Приюта совсем как Харука.

Ноги Рики как будто приросли к полу.

— Джункер?.. — его мысленный взор обратился к молодому лицу Джункера, теперь уже ставшему лишь тенью...

— Но, думаю, тебя это не интересует...

Эти слова снова вонзили нож ему в грудь. Его сердце болело так сильно, что он не мог и пары слов связать. Будто оставляя позади Приют и все остальное, Рики лишь оглянулся на Робби.

Робби, не двигаясь, смотрел на уходившего Рики. Его отрывистость, в противоположность внешности, была пропитана меланхолией. Даже когда Рики исчез из поля его зрения, какое-то время между ними держалась связь.

— Чего ты такой кислый? Не такого лица ждут на публике от Божьего Мрачного Жнеца.

Внезапно раздавшийся голос привел Робби в чувства. В этом голосе он не уловил особой язвительности. В глубинах его глаз как будто мигнул свет и он узнал рыжего юношу, напряжение спало с его плеч.

— Ты не только опоздал на встречу, — надулся парень, — но ты еще и пялишься на кого-то. — Он сел на барный табурет, все еще теплый после Рики. — А в итоге он обливает тебя пивом и игнорирует. Разве это не называется «отшить»?

Вытерев рукавом выпивку с лица, Робби не озаботился спросить, действительно ли он его спрашивал или это был риторический вопрос.

— Ну? Кто это был? — парень ударил перекладину табурета Робби в неожиданном приступе раздражительности. — И не игнорируй меня. Если у тебя есть хорошее оправдание, давай его послушаем. Или, если хочешь, я догоню этого ублюдка и услышу все от него.

— Заткнись. Нарвешься на этого ублюдка и тебе же еще хуже будет.

— Ха. Так значит, ты со мной расстаешься?

— Нет. Я хотел сказать, что он чертовски опасный парень.

— Насколько опасный? — уточнил он, наклонившись вперед.

Робби громко вздохнул. Какого черта он так возиться с этим стервозным молокососом, который даже не похож на Шелла? Но если бы он попытался объясниться, этот самоуверенный юнец нанес бы двойной удар: Какого черта ты несешь? Думаешь, только мне было интересно пересечься со знаменитым Мрачным Жнецом?

— Мы вместе были в приюте. Сто лет его не видел, — безразлично произнес Робби, тщательно подбирая слова.

После восьми лет Рики действительно был последним человеком, которого Робби ожидал встретить. Как только он заметил Рики уголком глаза, у него кровь в жилах застыла, а все тело начало дрожать. Его душа и сердце болели вовсе не из-за приступа ужасной ностальгии. Ощущения, которое он испытал, увидев Рики в этом глухом баре на окраине — единственном месте, где могла случиться подобная странность — хватило, чтобы начало горло гореть.

Ведомый этим странным чувством голода и жажды, Робби против воли подошел к Рики. Но, пока они говорили, лихорадка охватила его в полную силу, как будто все его внутренности бурлили или тело дрожало от холода.

— Ага, но что скажешь в свое оправдание?

Фактически, тот случай стал результатом враждебности, окутывавшей Рики в Приюте, и он был единственным, кто знал правду. Нет, в то время «правда» была на границе между реальностью и фантазией — так что же именно он видел? Робби до сих пор не знал наверняка.

Одной лишь ауры, окружавшей Рики, хватало, чтобы воспламенить все пять его чувств. Страх и сильное удивление, вытекавшие из пор его кожи подобно холодному поту, пылали в самых дальних глубинах его памяти.

Шелл, опора его сердца, умер. И даже Джункер, зачинщик того инцидента, исчез из Приюта. И все же, чувство безотчетной тревоги, сидевшее в глубине его желудка, преследовало его все восемь лет, слишком часто вызывая у него чувство оживающего кошмара.

— Может, он был первым, на кого ты запал?

— Я не настолько безрассуден или глуп.

— Да неужели! Так ты хочешь сказать, что где-то есть игрок, способный запугать крутого Джанго?

— Игрок, ха. — Замечание не было совсем уж неуместным, и Робби ответил язвительной полуулыбкой. Если он был Мрачным Жнецом и приносил на землю ад, то Рики должен был быть редким зверем-вампиром, соблазнявшим людей и затем выпивавшим их души. — Да, возможно. Все-таки, его он был известен как Варья.

— Варья?

Робби нежно схватил рыжие волосы юноши у корней и тихо прошептал ему на ухо:

— Это Варья из трущоб. Рики из Бизонов.

Наблюдая, как распахнулись глаза парня, Робби подавил поднимавшийся в груди смех.

В тот день небо застил странный холодный дождь. В результате, гниющие, заваленные мусором улицы, разрушенные стены колонии и все вокруг мирно отдыхало и, казалось, могло вздохнуть с облегчением.

И все же, проржавевшая и разрушенная жизнь протекала в тени яркой ночи Мидаса, укрытая темной завесой низко нависающих небес. Постанывая себе под нос, Рики волочил налитые тяжестью ноги и все тело, впервые за долгое время направляясь на место сбора.

Кирие, следившего за каждым его шагом, там не было. Одно только отсутствие этого мелкого бельма на глазу сняло с его плеч часть напряжения, но он все равно ощущал странное беспокойство. Он не мог не удивиться тому факту, что без Кирие это место лишилось такого количества энергии.

— Йо, — сказал Гай, заметив Рики. Он поднялся с дивана и подал стакан, как будто приглашая выпить. — Ну и долго же ты пропадал. Где тебя черти носили? Такое чувство, что ты себе новое пристанище нашел.

Рики одним глотком утолил свою жажду и поднял взгляд. Гай пожал плечами.

— Да, он вечно ноет, но когда его нет, кажется, что и поговорить не о чем.

Рики просто посмотрел на него.

— В последнее время он не особо общительный.

— А это разве не к лучшему? — прямо сказал Рики. — Уверен, у такого парня есть куча других детей, с которыми можно пообщаться.

— Эй, сам же знаешь, что это не так, — возразил Гай. Его тон выдавал, насколько он был встревожен и взволнован, и скрыть он этого не мог. Он мягко заглянул в глаза Рики.

— Что?

— Что значит это твое «что?» — спросил Гай, ходя вокруг да около. Видя, что ему не удалось пробить безразличие Рики, он вздохнул. — Ну, думаю, все равно.

Он осушил свой стакан с видом покорности. Что бы Гай не чувствовал на самом деле, Рики не мог искренне волноваться, где и с кем был Кирие или чем он занимался.

Меня это не касается.

Игнорируя этот вопрос, Рики так же пытался избавиться от чувства существования Ясона, которое сжимало его внутренности. Пытаясь насильно отправить его на задворки сознания, он сменил тему.

— Гай...

— Да?

Лед был сломан и Рики продолжил безразличным тоном:

— Я встретил Робби.

Глаза Гая расширились, Рики бросил на него скептический взгляд и, покачивая стакан в руке, рассказал о том, что не узнал лица Робби после восьми лет, о смерти Шелла и загадочном исчезновении Джункера.

Пока Рики говорил, Гай отвечал лишь «А!», «Правда?» и прочими бессмысленными восклицаниями. Когда Рики закончил рассказ, Гай предупредил его приглушенным голосом:

— Рики, от Робби одни проблемы. Лучше с ним не связываться.

Рики было неприятно это признавать, но он знал, за пропущенные три года изменился не только внешний вид трущоб и заполнить пробелы будет нелегко.

— Что за проблемы?

— Он стукач. Информатор. Крайне неприятный человек, которого люди называют Божьим Мрачным Жрецом.

И все же, выражение лица Гая говорило, что личной неприязни он испытывал меньше, чем предполагали его слова. Рики посмотрел на него и вспомнил циничную улыбку на изменившемся лице Робби.

— Грубовато как-то.

— Будешь общаться с Робби, и у людей сложится ошибочное мнение о тебе.

— Он связан с Джиксом?

— Верно, — произнес Гай в необычно напористой для себя манере.- На каждого из нас, одержимого духом Бизонов, найдутся те, кто раздувает огонь со стороны, авантюристы, ждущие возможности избавиться от нас.

Рики — или, скорее, Гай и остальные, — собрали разбросанные остатки Бизонов и продолжали существовать в новой форме, отложив сентиментальность и ожидания на неопределенный срок.

Не говоря уже о том, что банда Джикса теперь не скрывала свое намерение уничтожить Бизонов. Вернувшись в прежнее убежище после трех лет, Рики невольно подкинул в ревущее пламя горсть тлеющих углей.

Туманные слухи о возрождении Бизонов мало чем отличались от простых домыслов Гая и остальных, но отмахнуться просто так от них было нельзя.

— Ага, но это все чушь собачья, верно? — уныло пробормотал Рики.

Гай мог лишь криво улыбнуться. Вскоре его давящая тревога одним махом превратилась в реальность: обшарпанное здание, которое они использовали как свою штаб-квартиру и убежище, разрушилось на куски в бушующем пламени.

В мгновение ока слухи переполнили трущобы.

— Эй. Кажется, началось наконец-то.

— Похоже на то.

— Ты тоже об этом слышал?

— Ага. От притона Херма только черепки остались.

— Кто ударил первым, тот и выигрывает, э?

Удивленный шум.

— Джикс принимает решительные меры.

— Его мелкие ублюдки не знают страха.

— Это точно. Но только потому, что они не знают, какими крутыми были Бизоны во время своего расцвета.

И еще более пылкие, чем слепая поддержка, возражения оппозиции.

— Теперь даже Мэддокс бежит в страхе.

— Думаешь, Джикс на него наехал?

— Если кто так и сделал, то только Джикс.

И легкое прикосновение тревоги.

— Мэддокс со своими парнями от досады, наверное, рвет и мечет.

— Это просто уловка, тебе так не кажется? Говорят, они ждут, пока Джикс и Бизоны сожрут друг друга, прежде чем ввязываться в разборки.

— И заполучить львиную долю себе?

— Но это не значит, что она уже у них в кармане.

— Ага. Все-таки Бизоны ушли, когда были в расцвете сил.

Тем временем, напряженный интерес к любой крупице информации не угасал.

— Начало масштабной войны — лишь вопрос времени.

— Ты так думаешь?

— Готов поспорить. Получить такой удар средь бела дня и никак не ответить — после такого имя Бизонов и яйца выеденного не стоит.

Смутное ощущение злого рока.

— Думаешь, Рики сделает ход?

— Не-а. Что может сделать этот неудачник?

— Верно. Старый Рики, может, и сумел бы, но нынешнему чего-то не хватает.

Наблюдатели нынешних событий горько жаловались друг другу.

— Эти мелкие прохвосты, которых построил Джикс, не самые лучшие образчики. Если дело касается Рики, лучше не будить лихо.

— Если оскорбить Варья трущоб прямо в лицо, он ведь не станет это терпеть, да?

— Он так плох, этот Рики?

— А ты как думал? Мы говорим о Рики из Бизонов. Так что чертовски да.

Люди сплетничали, ведомые лишь собственным эго.

— Ага, это будет глаз за глаз.

— Вплоть до плоти и костей.

И слухов становилось все больше.

— Что ты собираешься делать? — спросил Сид. Он стоял перед развалинами их прежнего убежища, вытянувшись во весь рост с непривычно гневным лицом.

— Что ты собираешься делать? — повторил Норрис с пренебрежительным вздохом. — Получить такой удар средь бела дня, и какого черта я должен делать?

Сид не об этом спрашивал, но Норрис не знал, как ответить на вопрос, с которым столкнулся.

— Может, этого наконец хватит, чтобы кое-кто зашевелился, — сказал Люк, как будто угадав мысли остальных. Он затянулся сигаретой и пнул булыжник под ногами.

Рики бросил на него косой взгляд, между его бровями залегла морщина. Наверняка он не знал, но правда казалась достаточно очевидной. Избить до полусмерти молокососов Джикса, пожалуй, было не лучшей идеей. Без сомнения, я уже давно показал свое истинное лицо.

Его не в чем было винить, но именно он создал повод, бросил искру, от которой загорелось пламя.

— В любом случае... Мы можем завалиться к Лауре, — предложил Гай, и никто ему не возразил.

Оборонительная позиция и неутоленный голод. За тот короткий период безумия и гнева, когда они правили бал в запущенных трущобах, Бизоны уясняли, насколько глупо и бессмысленно постоянно скалиться. Но нынешняя ситуация не шла ни в какое сравнение с прошлой.

Тогда они могли усмирить свои бурлящие эмоции и просчитать, где и когда нанести удар, постепенно увеличивая напряжение до максимума.

Тогда хватало одно вида харизматичного Рики. Его слова опьяняли их. Они разделяли его горящее рвение. Было достаточно и потрясающего чувства восторга, которое они испытывали рядом с ним.

Но теперь Рики нечего было сказать. Сила его харизмы рассеялась и лишившийся когтей Варья не мог указать им путь. Они давно уже должны были придти к пониманию этого, но разочарование от того, что они видели это собственными глазами лежало за пределами логики и разума.

В трущобах царило беспокойство и тревога, они были на чеку, как будто готовые броситься бежать при первой тревоге. Дрожащие, сбитые с толку, неуверенно уставившиеся на собственные ноги и всматривающиеся в лицо каждого незнакомца.

Среди остальных слухов появился и новый.

— Вы издеваетесь? Я слышал, Кирие поставляет партнеров этим механойдным ублюдкам.

— Ага, я слышал, это отличный шанс немного подзаработать. Говорят, главная фишка новых моделей в том, что они могут делать это с людьми.

— Они не могут даже найти профессионалок в Мидасе и потому их взгляд упал на нас, полукровок?

— Идиот. У андройдов нет такой сильной потребности в сексе. Здесь какая-то ловушка.

— Вероятно. Эй, знаешь Тома из Кройца? Он согласился на предложении Кирие — уверен, на половину из любопытства, — но всерьез пристрастился. Теперь он целый день шляется, ожидая, пока его кто-нибудь снимет.

— Думаешь, они используют людей как подопытных кроликов для нового препарата? Говорят, его засовывают в зад и ты тут же кончаешь. И никакого следа не оставляет.

— Ага, но если мне скажут, что это единственная для меня путевка в Рай на земле, я хоть раз соглашусь, независимо от денег.

— Не может быть. Говорю же, кучка таких обдолбанных парней с горящими глазами, как мы, за версту от ворот поворот получит.

— Черт, даже эти парни не могут быть слишком привередливыми. В любом случае, слышал, предложения молодежь получает.

— Ага, чертовски очевидно, что они сузили цель. Говорю же, надвигается нечто странное.

— А Кирие и остальные что-то с этого имеют?

— Вроде того. Ублюдки прикрыли тыл.

— Жмоты, вот они кто. Думаешь, что они хотят принести перемены всем нам — а вот нет.

Тяжело было сказать, когда Сид шутит, а когда говорит серьезно, поэтому остальные сухо и нехотя рассмеялись вместе с ним. Но после этой неловкой заминки снова повисло тяжелое молчание.

Не в силах больше выносить эту напряженную атмосферу, Норрис попытался разрядить обстановку.

— Если дело касалось таких вещей, обмозговывал все Рики. Он принес нам заначку, какой еще не знали трущобы.

Лишь воспоминания о прошлом могли скрасить бессмысленное, пустое времяпрепровождение.

— Интересно, что он сделал, — размышлял Люк. Зная, что этого недостаточно, он добавил: — Не удивлюсь, если он занимался тем же, что Кирие, знаете? — у него в горле поднялся сдавленный смех. — Вместо того, чтобы его товарищей снимать, может, на него самого кто-то запал? Но разве не это постоянно Кирие говорит?

Никто не засмеялся. Через пару секунд о вызывающих замечаниях Люка просто забыли без дальнейших комментариев.

— Эй, а что здесь такого? Или вы хотите сказать, что я попал в точку?

В раздраженном голосе Люка явственно звучала насмешка. Что бы он ни говорил, его слова обтекали Рики, как вода обтекает отполированный камень. Люк прищурился сильнее, не в силах стерпеть его равнодушие.

— Мне правда все равно, что ты об этом думаешь. Верь во что хочешь, — произнес Рики.

Услышав грубый ответ, Люк презрительно втянул щеки.

— Знаешь, Рики, от этой твоей стороны меня тошнит. — Он произносил слова напряженно, как будто выдыхая их вместе с воздухом. — Ты так сильно меня бесишь, что хочется нагнуть тебя и отыметь в зад, пока ты не начнешь молить о пощаде.

Никто не подумал, что это просто неудачная шутка Люка. Алкоголь открыл истинную природу его гнева, который теперь так и блестел, подобно поту на теле бегуна.

Вероятно, раздраженный присутствием Люка или, возможно, запутавшийся в собственном гневе, таящимся внутри, и желающий разобраться с этим одним махом, Рики ответил:

— Если ты этого хочешь, то уж постарайся. Но чтоб не жаловался потом, когда я оторву тебе член.

Рики произнес угрозу медленно и обдуманно. В его голосе не было ноток гнева или ярости, только холодное безразличие. Но затаившийся в глубине его ясных черных глаз огонь, подобно мечу в ножнах, выдавал себя, излучая странную пугающую ауру. Они видели то, что не должны были, и чувствовали, что за такой проступок грядет тяжкое наказание.

Последовало тяжелое, давящее молчание. Не в силах больше это терпеть, Норрис резко отвел взгляд. Сид задержал дыхание и выдохнул, постоянно облизывая губы. А Люк демонстративно осушил свою бутылку одним глотком.

Только Гай не отрывал встревоженного взгляда от Рики.

Он осмелился принять вид побитого пса, чтобы обрести свободу? Нет. Не в этом дело.

Он был пленником призраков прошлого, и только так ему являлся его грех. Была ли его способность видеть истину и, благодаря ясности ума, не позволять эмоциям брать над собой верх порождением его эго?

Нет, это не нынешнее состояние его гордости сделало его виноватым. Причиной была страсть, выскочившая из на удивление наивного и невежественного периода его жизни. И хотя порывы эти давно изжили себя, почтительные взгляды, направленные на него, остались все такими же.

Он был сыт этим по горло до такой степени, что его бурлящее раздражение готово было вырваться наружу. Он никому не станет рабом. Его руки и ноги не будут скованы цепями. Он будет свободным, хотя оковы прошлого, от которого он желал бы избавиться, удерживали его и затрудняли каждый шаг.

Лето близилось к концу. «Летом» оно только называлось; лишенный жары и палящего солнца скоротечный сезон закончился, оставив после себя лишь тугие воздушные вихри.

— Э? — машинально переспросил Норрис, как будто решив, что неправильно расслышал.

Хотя был день, в убежище Лауры стоял полумрак. Норрис точил свой сувенирный нож-бабочку, бывший для него, скорее, любопытным предметом из прошлого, чем антиквариатом.

— Сегодня мы к Рики подкатим, — выпалил Люк.

— Это не смешно.

Люк нахмурился, повернувшись к Норрису и Сиду.

— Я серьезно.

Норрис фыркнул.

— Хватит чушь нести. Там, знаешь ли, и Гай будет.

— Эй, разве мы это не обсуждали уже? Между ними давно уже ничего нет. Ты разве не в курсе?

Не сумев подобрать слов, Норрис снова замолк.

— После возвращения Рики, я ничего не слышал о Йори.

Норрис сказал, по большей части, себе под нос:

— Это ничего не значит. Можешь хоть небо и землю местами поменять, но Рики никогда не станет твоей подстилкой.

Разошлись ли они насовсем или Гай принял Йори назад, не имело никакого значения. Связь Рики и Гая была куда глубже секса. И доказательств этому хватало, хватало настолько, чтобы вызвать у него нелепую зависть.

Люк и сам должен это знать, так почему у него пластинку заело? Норрис и представить не мог, что творится у Люка в голове.

— Эй, Люк. Чего ты до сих пор злишься? Брось уже... даже Гай уже не смеется. К тому же, Рики не врал о том, что с тобой сделает.

— Ага, интересно, правда? Вы все так реагируете. Я, честно говоря, совсем заскучал в последнее время с парнями, которые свои задницы высовывают, даже когда их об этом не просят.

Говорил он легкомысленно, но если этим он хотел обратить все дело в шутку для своих товарищей, то не преуспел в этом.

— Как думаешь, может, ты слишком много налегал на выпивку и в итоге лишился кучки клеток мозга? — Норрис откинулся на диване, вытянув ноги и будто спрашивал, что чувствовал такой упрямец.

Тем не менее, Люк не отступал.

— Я не говорю, что мне нужна ваша помощь. Просто не мешайте, пока я закончу.

— Ну, прошу прощения.

— Ради старых времен, мы отнесемся к этому, как к шутке. Но только один раз.

Люк усмехнулся.

— Чего вы все так напряглись, Сид? Рики давно уже не заправляет Бизонами и не сводит счеты. Поздновато героя изображать.

— Какого черта ты пытаешься сказать? — спросил Сид. Обычно Сида не волновала манера Люка говорить о делах окольными путями, но сейчас она действовала ему на нервы.

— Рики из Бизонов, к которому вы подлизывались, больше нет. Понимаете? Этот парень — побитый пес, но у него все такое же чертовски прекрасное тело. Задница тугая, как барабан. От одной мысли о нем у меня встает. Не вру. И у вас так же, да? Поэтому вы с Кирие болтали, верно? Потому что он точная копия прежнего Рики. Но сделать это по-настоящему? Здесь хватит даже той горстки смелости, что у вас есть.

Долгий миг Сид пялился на него с побледневшим лицом, как будто вся кровь отхлынула от его головы. Только его выпученные глаза горели красным, как будто другой человек заглянул ему в сердце и рассмеялся из-за того, что там обнаружил. В тот миг Сид, скорее, ощущал чистую жажду крови желания убивать, нежели простую ярость.

Решив не пускать ситуацию на самотек, Норрис зловеще кашлянул.

— Слушай, Сид, когда я смотрю на самодовольное, «не-несите-чушь» лицо Рики, я так злюсь, что еле сдерживаюсь. — В голосе не осталось и следа от прежнего цинизма. В сдавленных глубинах его голоса обнажались истинные намерения Люка. — Со старым Рики казалось, что от одного лишь нежелательного прикосновения палец обжечь можно. Он был огнем, воплощенной природной силой. Стоять рядом с ним было все равно, что находиться рядом с ревущим пламенем.

Воспоминания в его голове всегда были свежими и живыми, они пронизывали его тело:

— И, Люк! Хватит крутиться с этой мелюзгой! Это же просто Барт! Брось ублюдка! Хорошо? Давайте не будем все портить, народ!

Ободряющая речь Рики лилась сквозь гомон подобно сладкому нектару, обеспечивая им порцию адреналина лучше любого наркотика. Эти угольно-черные глаза. Этот голос. Приятное щекочущее чувство, возникавшее, когда он звал их по имени, заставляло верить, что возможно все, несмотря на риск.

— Несмотря на его ауру безразличия, когда он выходил вперед, то был сгустком огня. В каком бы дерьме мы ни оказались, какой бы безумной ни была ситуация, он всегда был готов ко всему.

Рев навороченного черного мотоцикла, ведущего толпу. Горячий, обжигающий порыв воздуха им в лицо. Чувство единства, когда во главе банды стоял Рики, было лучше блаженства секса.

Горячее. Пульсирующее. Оглушающее. Обжигающее. Парализующее.

Когда впереди стоял Рики, находиться у него за спиной было все равно, что позади раскаленной до бела камеры сгорания реактивного двигателя. Когда Рики и Гай были на мотоцикле вместе, прерогативой Гая было сидеть впереди.

- Если места два, то сидишь сзади, Рики. Я не выношу, когда ты относишься к ценной технике, как к игрушке.

Только в этом случае обычно замкнутый Гай отказывался отдавать ключи. Не то, чтоб мотоцикл был ценным. Пока это не обязательно затрагивало критику развязного стиля вождения Рики, не только Гай смотрел сквозь пальцы. Если Гай волновался, сидящий позади него Рики был в тысячу раз лучше, чем уколы беспокойства при виде его спины.

Не только Люка, но и Сида с Норрисом (хотя они и не стали бы жаловаться так многословно) это не устраивало. Почему только одному Гаю позволены такие привилегии?

Зависть, омывающая их сердца, временами начинала проедать себе дорогу наружу.

— Когда вы были с Рики, вы чувствовали, как кровь стучит в жилах, вам казалось, что вы можете все и ничего не боитесь. Так ведь?

Сид и Норрис, не колеблясь, яростно закивали в ответ на утверждение Люка. Оба они были одинаково очарованы харизмой Рики.

— Но, когда я думаю об этом сейчас, по сравнению с тогдашними питбулями Трещины, мы были красноносыми детьми. Поэтому, даже когда Рики сказал, что бросает Бизонов и сваливает, никто не схватил его за задницу и не притащил назад.

Но над пролитым молоком не плачут. Ты просто бросишь нас? Возможно, если бы они тогда высказались, вцепились в него и не отпустили, все повернулось бы по-другому.

В конце концов, они просто дурачились.

— Но разве это не значит, по все мы по той или иной причине увлечены Рики?

Весьма странно, но это предположение одержало верх без претензий и чувства неловкости. Логично было бы спросить: «Но что с ним сейчас? Он вечно кривится на выпивку с наполовину застывшим взглядом».

Чувство разочарования удвоилось. Хоть они и знали, что это иррациональная реакция, их чувства гноились подобно медленному яду и врывались в сердца, полные тьмы.

— Вечно смотрит на нас так, будто в его жизни нам уже места нет.

Эти слова должны были стать заключительными, но в них было столько сожаления, что парни продолжили, как старые тюфяки, вечно таскающие за собой груз прошлого.

— В таком случае, мы должны изводить его, пока он не перестанет нас игнорировать.

В таком случае, они должны сбить с него спесь, бросить вызов ему в лицо и довести дело до печального конца. Так говорил Люк. Такое развитие событий было куда более привлекательным, чем оставить все как есть без всякого результата.

Сид и Норрис, не мигая, уставились на Люка.

Были ли они так ошеломлены его надменными разглагольствованиями, что потеряли желание поставить его на место? Нет. Им обоим просто было нечего сказать. Выказывая необъяснимый гнев на Рики, Люк как будто говорил за всех и они не чувствовали необходимости что-либо добавлять.

Удивительно, но ощущение превосходства и самодовольства, которое они разделяли с Рики, сопровождалось чувством потери. Невыразимый голод и жажда заменили то, что должно было быть у них общего после четырех лет. Но они не могли зайти так далеко, как Люк. Пораженное ужасом, их мышление деформировалось и искривилось, молчание угнетало, время для них тянулось, как для узников темницы. В тяжелом унынии даже дышать стало тяжело.

Неожиданно раздался знакомый звук открывшейся и закрывшейся двери.

Все они сглотнули, их плечи вздрогнули. Их взгляды были прикованы к дверному проему, как будто привлеченные звуком выстрела.

— Что? Что такое? — спросил Рики, замирая на месте с озадаченным выражением лица.

Но никто не ответил, все смущенно отвели взгляд.

— Где Гай?

Люк ответил коротко:

— А он не с тобой сегодня был? Он что-то говорил о том, что заранее договорился о какой-то встрече.

Сид одарил Люка предостерегающим взглядом. Норрис фыркнул себе под нос, наконец-то поняв, почему Люк решил провернуть свой план сегодня.

Игнорируя напряженную атмосферу, заполнившую молчание, Рики и сам ничего не сказал и сел на свое обычное место. Люк передал ему бутылку крепкого портера:

— Хочешь?

Рики кивнул в ответ. Он пожевал какой-то безвкусной, но твердой еды, запил ее и медленно поднес бутылку с пивом к губам. Катая пиво на языке, Рики ощущал его особенно пронзительную горечь, колющую, подобно крошечным иголкам, медленно продвигавшуюся к горлу.

Сейчас уже он к этому привык. Рики глубоко вдохнул, выдохнул и передал бутылку дальше. Норрис покачал голой. Ну, в таком случае... Рики ободряющее посмотрел на Сида.

— Нет, спасибо. Я сегодня не в настроении.

Люк незаметно улыбнулся. Трудно было определить, была ли эта улыбка горькой или насмешливой. Рики ничего не заметил. Он пожал плечами и сделал еще один глоток пива.

Вскоре его взгляд застила водянистая пьяная дымка. Рики вытянул вялые конечности и слабо улыбнулся. Норрис сглотнул против воли, его глаза были широко распахнуты. Слетевший с губ Рики вздох, казалось, был полон угрюмой тоски. Сон наяву, который представлял Норрис, был таким упоительным, что у него в горле защипало.

Рики, не таясь, явил их взорам свое настоящее лицо.

Обычно, уносимые волнами удовольствия вместе, они не замечали эту его скрытую сторону. Это, в сочетании с отсутствием Гая — единственного человека, способного предостеречь Рики в подобной ситуации, — неожиданно показало им столь яркий образ.

Сид плотно сжал губы и впился взглядом в Рики, как будто желая поглотить его целиком. В этот момент он даже каждый новый вздох делал неуверенно. Радостное желание охватило и пропитало его...

В напряженном молчании дыхание каждого из них вошло в один ритм с пульсом Рики, все ближе подталкивая их к насилию...

Но ничего не случилось той ночью.

Перед лицом необычной любезности Сида и Норриса, Люку пришлось проявить немного благоразумия. И, что важнее, ему так и не открылось шанса перейти к действиям.

Даже когда оба они неловко сбежали в туалет, переполненные излучаемой Рики аурой, на губах Люка не появилось и намека на насмешливую улыбку. Но зажегшийся в груди голод был намного сильнее, чем он представлял, а осознание этого обожгло его до глубины души.