Глава 1

Сквозь время и пространство, независимо от пола и возраста, встреча двух людей всегда превращалась в трепетную и драматичную игру: неважно, была ли она запланированной, оказывалась простой случайностью или же Госпожа Удача просто пребывала в тот вечер в капризном настроении.

В момент их встречи Боги могут тепло улыбнуться, а могут холодно отвернуться и уйти.

Они становятся богаче.

Или выбывают из игры.

Провал или удача, новая игра, где каждый бросок кости определяет победу или поражение.

Но в будущее ведет не одна дорога, на каждом шагу поджидает миллиард вариантов. Какое решение, какое направление окажется верным? Для игры нет определенных правил. Теория не поможет сорвать банк. Только твердая воля и нехватка самоуверенности. Это принадлежит тебе, и с этого момента, независимо от того, на что ты надеешься или чего боишься, будь уверен, что цель в поле зрения будет постоянно меняться.

Никто не знает, что может случиться с двумя людьми, которые только встретились, но есть вероятность проявления всех чувств человеческого сердца — радости, гнева, страсти, безразличия — и при каждом шаге навстречу между ними происходит равноценный обмен. Вместе они могут нарисовать параллельные прямые, которые никогда не пересекутся, или запутанные лабиринты, петляющие по просторам природы.

Юность и взрослая жизнь. Сколько людей в мире, столько же способов описать границу между этими двумя словами. Никто не может вечно оставаться ребенком. Поэтому, не отрывая взгляда от конечной точки того, что мы называем «жизнью», мы преодолеваем повороты времени, встречаемся и расстаемся снова и снова.

...Даже если это запускает неизбежные причину и следствие, последующее вымирание и все, что подразумевают эти два слова.

Ночь пятилетней давности.

Рики встретил Ясона.

Рики пришел из дикого мира трущоб, искаженного и извращенного из-за почти полного отсутствия женского пола. Он вырос, не в силах избавиться от постоянного зуда, утихомирить удушающее чувство загнивания души. Тяжесть застывшей реальности клубилась, обвивала само его бытие, ослепив его и сбив с толку, не давая открыть дверь к истине.

«Полукровке из трущоб нечего терять» — хвастался он. А потом случилось это.

Ничем непримечательная ночь. Мидас, как и всегда, окутывал жар разврата. Подобно сладострастной императрице, правящей своим королевством Тьмы, он оставался сияющим, ослепительным диктатором ночи. Его соблазнительный, кокетливый голос доносился из каждого уголка, притягивая опутанные души, поглощая естественную тишину ночных часов.

Среди его приманок были безвкусные, броские и ярко освещенные арочные ворота. Находясь прямо на пути из работающего в полную силу космического порта (построенного для нужд индустрии туризма), они располагались в Сазан (Восьмой Район), на восточных окраинах Мидаса.

Обнаженные нимфы, украшавшие бордюр, были взяты из мифических мотивов в историях о Вейлах. Переосмысленные с учетом традиций Соленой Туманности и легенды о Мидасе, соблазнительные Вейлы стали считаться символом Эроса и Кармы.

Таким прекрасными и реалистичными они были, что казались не просто барельефами, такими физически притягательными, что заставляли мужчин останавливаться и тянуться к ним рукой. Они обладали чудесной чистотой дев, не ведавших греха, и в то же время представляли собой развратных блудниц, чей сладостный яд отправит сердце мужчины прямо в Ад.

Как будто раздувая пламя их соблазнительного очарования, мерцающая электрическая радуга освещала барельеф калейдоскопом цветов. Настоящее великолепие цеплялось за желания, таившиеся в глубине человеческого сердца, и вытаскивало их на поверхность.

Конечно, никто не мог пройти сквозь ворота, если для самозащиты у него был пистолет или нож. Хотя каждый район устанавливал свои правила, исходя из собственных нужд, главный пункт проверки, известный как Врата Мидаса, относился к столице, включавшей и Кварталы Удовольствий целиком.

Внутри двух колец Мидаса, в самом его сердце, большие и маленькие улицы, разбегавшиеся от Ряда Казино, создавали длинные, неразрывные лучи неонового света. И повсюду прекрасно одетые мужчины и женщины, как молодые, так и в возрасте, собирались вместе, переговариваясь сердечными голосами и пребывая в хорошем настроении; это напоминало бассейн, полный сияющей воды.

Волны праздных прохожих отличались друг от друга. Толпы отдыхающих на экскурсии врезались друг в друга и неистово пропихивались вперед — безразличные к окружению и спешащие удовлетворить свои личные желания.

Гибкий молодой человек шел сквозь вздымавшиеся людские толпы. Еще не достигнув зрелости, случайному наблюдателю он показался бы таким же неспелым и зеленым, как яблоко ранним летом. Тем не менее, его вид не вызывал у окружающих естественное желание предложить ему свою защиту: он в ней не нуждался.

Более того, в плавных движениях его конечностей (так свойственных молодежи) и презрительном взгляде, которым он одаривал прохожий, выставивших напоказ свое богатство, читалось чувство некоторого превосходства.

Он не обладал внешностью, которая склонила бы незнакомца к случайной встрече, но его лицо, попадаясь на глаза, создавало пронзительный образ, излучавший уникальную ауру.

Надменный взгляд его темных глаз с презрением отталкивал других людей, сияя светом, создававшим неверное представление о возрасте юноши. Он один возвышался над суетой, сбивая жизнерадостное, приподнятое настроение окружающих.

Он не излучал угрозу окружению. Пожалуй, правильнее будет сказать, что он ладил с самим местом, но не с людьми.

Он не просто так слился с толпой. Не просто так присоединился к потоку.

Посреди пустой болтовни и бессмысленного жара, излучаемого неуправляемыми туристами, он твердой походкой шел в одиночество. Его стройное тело словно скрывало позвоночник из стали, он был скалой посреди человеческих волн.

С помощью денег в этом мире любой мог получить красоту и юность, если не саму вечную жизнь. Но в нем было нечто, что не купишь ни за какие деньги: сила харизмы, пропитавшей его до самых костей. Пусть он и был невысоким, но необычный блеск юноши, в сочетании с его гибким телом, без усилий помогали избавиться от взглядов незнакомцев и ставили их на место.

Это был Рики.

Питбуль из «Трещины», красная зона, кишевшая многочисленными юношескими страстями. Он был подростком, управляющим Бизонами, хорошо известными в трущобах.

Жители Мидаса и обитатели Цереры (Девятого Района), относились друг к другу как змеи и скорпионы. Хотя для полукровки из трущоб вроде Рики это новостью не было, и шел он по бессонному Мидасу не из-за беспечной прогулки удовольствия ради.

Ему надо было кое-что сделать.

Каждую ночь главный проезд, ведущий к Ряду Казино, заполнялся всевозможными людскими разновидностями. Было на удивление легко высмотреть в людском потоке транжир из Логоса с отвисшей челюстью, богачей из Галарии.

Тем не менее, посетители и туристы обычно не разгуливали по Мидасу с деньгами в руках. Вместо этого карманы их костюмов и кошельки топорщились от пластиковых карточек. Карточки тоже сойдут, если его не поймают, конечно.

Кроме церемониальных обязанностей старомодной конной полиции, в полицейских из подразделения общественной безопасности Мидаса не было ничего живописного. В частности, полицейские, приписанные к Кварталам Удовольствий — их еще называли «Темными» — были знамениты своей нешуточной жестокостью.

Бродившие по ночному Мидасу туристы совсем не обязательно оказались здесь с невинными намереньями. Всегда находились те, кто создавал проблемы, туристы, не знавшие, что значит ночь. Не удивительно, что когда безобидные овечки сбивались в кучу, появлялись и волки.

Несмотря на белые и пушистые рекламные компании, пока существуют люди, вместе с ними будет расти и почва для греха и эгоизма. Это расплата за бытие человеком.

Нейтрализовать этих хищников прежде, чем они вцепились в жертву, было работой Темных. Поэтому обитатели Цереры — полукровки из трущоб и их сотоварищи, вычеркнутые из официальных записей Мидаса, — могли забыть о своих гражданских правах и не надеяться на человеческое отношение.

Никому не удавалось остаться невредимым после стычки с Темными. Тем не менее, как будто играя в смертельную игру, дети из трущоб каждую ночь бродили по Мидасу. В любом случае, нельзя забывать о цене, по которой можно перепродать украденные кредитки на черном рынке.

Но дело было не только в этом.

Напряжение в сочетании с большим риском было обычной частью повседневной жизни обшарпанных трущоб. Это был важный обряд посвящения, позволявший детям показать, чего они стоят.

Всех трущобных детей растили в Центре Опекунства. Биологически неспособные производить на свет потомство — то есть мальчики — считались взрослыми, начиная с тринадцати лет, и насильно выпускались. Какой бы образ жизни они ни выбрали для себя, они были свободны. Никто не говорил им, что делать.

Но зловещее чувство клаустрофобии и вонь открытой канализации, отмечавшие трущобы, закрывали перед ними все возможные двери, любые усилия пропадали втуне. У них было больше шансов получить удар молнии, чем вытянуть счастливый билет в лотерее жизни.

У них не было идентификационных карточек, которыми обладали все жители Мидаса. А это было равносильно смертельному приговору.

Аромат праздности и апатии пропитал территории, отданные этим юношам, «взрослым» лишь на словах. Достаточно было всего месяц подышать этим отравленным воздухом, чтобы запятнать душу. Кем он был и почему оказался в трущобах — у мальчика не было ни времени, ни места, чтобы спокойно посидеть и подумать о своем месте в мире.

Хоть это и было неприятно, но он не мог не заметить, что, если дело касается его собственного выживания, проще следовать за толпой. Никто не называл это подражанием; следовать за кем-то, чтобы наладить связи, — лучший способ выжить в болоте, где нет надежды на спасение.

Душащая тревога. Безнадега, погрязшая в отрицании. Тяжелый дождь реальности окутал трущобы своей серой пленкой. По мнению Рики, если вкратце, главное правило улиц сводилось к следующему: Каждый сам подтирает себе зад.

Никому не хотелось закончить жизнь презираемым отбросом из трущоб, но, в то же время, ни у кого не было средств или силы воли, чтобы выбраться.

В трущобах человеческое «достоинство» стоило не больше дешевого пива. На любую симпатию, проявленную незнакомцев, следовал ответ по законам трущоб. Убрать остатки личной гордости — и он превратится все в тот же мусор. В этом и заключалась дилемма.

Рики все еще искал ответ. Поскольку для него единственным свидетельством жизни было то, что он жив, он угнал черный старый мотоцикл и гонял на нем так, будто ему было все равно, жить или умереть. Он жил, потворствуя своим желаниям среди друзей. Каждую минуту он расширял свои границы...

И каждую ночь рыскал в охотничьих угодьях Мидаса.

По большому счету, ему было все равно. Он высматривал жертву и воровал карточки. Возбуждение, заполнявшее промежуток между натянутыми нервами и успокаивающимся сердцебиением, напоминало выпитый бочок самодельного крепкого пива, чего и близко не хватало.

Каждая ночь в Мидасе зажигала его внутренний огонь.

Пока он мог накапливать жар и выпускать его, Рай казался ему таким близким. Но стоило ему разволноваться и поглощающая его лихорадка казалась невыносимой.

Госпожа Удача была благосклонна к нему той ночью, и Рики везло раз за разом, пока его карманы не оказались набитыми карточками.

Но все равно чего-то не хватало.

Почему именно этой ночью он не мог насытиться? В этом не было смысла. Ему не просто казалось. Это не только в его голове происходило. Даже нервное возбуждение, которое он получил, пройдя несколько кругов по Мидасу, не дало ему того адреналина. Это отличалось от частой, усталой пульсации в его мозгу, с которой он ничего не мог поделать.

Наверное, поэтому вмешался Гай.

— Лучше бы нам вернуться, пока удача не отвернулась.

Но его увещевания остались без внимания.

— Еще один круг.

— Рики, здесь становится опасно. — Гай был уверен, что их победная серия рано или поздно прервется.

Рики хотя бы это понимал. Мужчину, который не знает, когда остановиться, ждали неприятности.

— Тогда закончим на сегодня. — Гай говорил тяжело, как человек, которому начинало казаться, что от лакомого кусочка слишком уж сильно живот болит. — Что если я окажусь прав?

— Говорю, все со мной хорошо будет. Я не напортачу.

В его голове все еще не зажегся красный свет.

«Наверное, он справится, - подумал Гай. — Он так далеко зашел».

Посторонний человек отнесся бы к этому предположению более подозрительно, но Рики ни разу не оплошал. Иначе как смог бы парень, который и двух лет еще вне приюта не провел, загнать всю Трещину — зону свободного огня в трущобах — под свой каблук?

Итак, Рики отдал сопротивляющемуся Гаю все украденные карты и их пути разошлись. Конечно, Рики не хотел остаться без пальцев, хватаясь за шанс разбогатеть, но в данный момент голод, вгрызавшийся в его нутро, одержал верх. Если он сейчас все бросит и отправится праздновать в постель с Гаем, жар не спадет. Пульсирующую пустоту внутри необходимо было заполнить чем-то новым.

Осознав это, Рики снова себя отругал. Она все еще была здесь — постоянная удушающая жажда и никогда не покидающее его чувство раздражения. Все это ему было так же хорошо знакомо, как злоупотребляющий гостеприимством друг.

Почему эти чувства так докучают ему именно этой ночью? Почему-то они были здесь, и ему казалось, что лучше всего будет раскалить докрасна свой движок и выжечь их.

Он как раз подойдет.

Его взгляд упал на обычного с виду туриста: лицо сияло любопытством, щеки раскраснелись от возбуждения, взгляд перескакивал с одного на другого, пока он торопливо шел. Получив прикосновение Мидаса, опьяненный ядовитым воздухом, он был беззащитен перед любыми атаками.

Так легко. Тебе не кажется, что он таки напрашивается стать чьим-нибудь ужином?

Беспечные мысли тут же переросли в действия. Рики следовал за жертвой впереди, соблюдая разумную дистанцию. Как всегда, мысленно, он поддерживал ритм и рассчитывал время...

Он приблизился к мужчину беспечной походкой...

И в тот момент, когда неуловимая, опьяняющая радость заполнила каждый уголок его души...

Неожиданно...

Сзади кто-то с силой ухватил его за запястье.

Дерьмо! Рики замер на месте.

Что — какого черта?..

У него перед глазами побелело. Миг невероятной паники. Нет. Этого не могло быть. Он не мог облажаться! Впервые он узнал настоящий страх.

— Ноль очков за стиль. Я не впечатлен. — Ледяной голос, похожий на само воплощение этого страха, вонзился в его мозг.

Дерьмо!

Рики инстинктивно сглотнул. Дыхание застревало в горле. Все волосы на него теле встали дыбом. Это было плохо... очень плохо. Он и правда напортачил. В его голове звучали слова самопорицания. Перед глазами была пульсирующая краснота. Мышцы спины напряглись. Он не мог шевельнуться.

Он просто стоял.

Как будто от переохлаждения, кончик его языка дрожал. Зубы не переставали стучать.

Он не мог перестать трястись.

Стук его невероятно быстрого сердцебиения как будто очаровал его. Сила, с которой пальцы сжимали его правое запястье, ясно говорила о том, что Рики попался и ему не сбежать.

Дерьмо! Он сжал зубы. Он очень глубоко вляпался в серьезное дерьмо.

И это далеко не все. Прекрасно понимая, какой ад будущее приберегло для него, Рики сосредоточился на неумолимом стуке в своих висках.

И что теперь?

Его сердце готово было вырваться из грудной клетки. Он опустил взгляд на свою обувь, желая, чтобы его пульс успокоился, и отчаянно приводя мысли в порядок.

Притвориться, что он ничего не знает? Изобразить дурачка? Ему чертовски повезло — при себе у него карточек не было. Он еще мог выкрутиться. Руку высвободить он не мог, но он обязан был что-то сделать, иначе отправился бы прямо в Ад.

Он напряг каждый нейрон своего мозга. Прямо сейчас. Как лучше всего поступить прямо сейчас?

Пока он размышлял, некто позади него закричал совершенно другим голосом:

— Эй! Что ты делаешь? Шевелись или мы опоздаем!

— А это еще кто? — подозрительно спросил другой голос. Его обладатель безжалостно дернул Рики за мочку уха и презрительно сплюнул. — Нет КЛИ. Полукровка, а?

Наверное, из Дружинного Отряда Мидаса. Рики еще сильнее сжал зубы. Здесь, в Мидасе, кроме идентификационной карты, у каждого жители имелся миллиметровый чип Карты Личной Информации (КЛИ), который вшивали за ухом. Мужчины носили его на левом ухе, женщины на правом.

Устройства отличались по цвету в зависимости от возраста носителя. Уникальные характеристики каждого человека были записаны вплоть до ДНК. Создание системы, разработанной для контроля всего населения, так же привело к управлению поведением каждого человека с удивительной точностью.

Перемещения между районами и выход за пределы установленной территории были запрещены законом. Короче говоря, жесткая классовая система, известная как «Зейн», стала невидимыми оковами.

Любой, кто нарушит правила и замыслит побег «во внешний мир» без разрешения, наказывался на месте специально внедренным на КЛИ вирусом. До этого полиция предпочитала не вмешиваться.

Без сомнения, это был урок, полученный во время случая с Церерой, и пример порожденной им нелепости. По сравнению с неполноценной свободой жителей Мидаса — с законным статусом, определяемым КЛИ, — трущобные отбросы воле Рики и его друзей могли свободно разгуливать по Мидасу без всякого принуждения.

Любого человека без КЛИ принято было считать посетителем или туристом. Но, хотя жители Мидаса были одеты более-менее похоже, в городе, где человека создавали деньги и имидж, в насколько выгодном свете на Рики ни посмотри, он явно был жителем соседнего города, а никак не туристом на роскошном отдыхе.

Без сомнения, полукровки из трущоб считали Дружинников Мидаса своими настоящими врагами. Когда между полукровками Цереры и жителями Мидаса накалялись отношения, последние становились еще страшнее, чем Темные. Какой бы свободой последние ни обладали в своих действиях, если им не удавалось поймать полукровку на горячем, они просто вышвыривали его из города.

Дружинники были другими. Эти насекомые, которые приходят полакомиться объедками с нашего стола, должны быть уничтожены раз и навсегда. С определенным фанатизмом в качестве убеждений, они были охвачены гротескным и жгучим желанием устроить зачистку улиц, известную как «охота на полукровок». Любой полукровка, не скрывавший своей личности, мог оказаться утащенным в темный переулок и избитым до полусмерти лишь за то, что просто шел по улице.

Конечно, обитатели трущоб не собирались просто терпеть такое несправедливое отношение, и всегда давали сдачи, проливая и кровь и убегая затем назад в трущобы.

Ни дружинники, ни полиция не преследовали свою жертву за пределами границы района лишь из-за невидимых ограничений, налагаемых их чипами КЛИ. Жители Цереры считали, что им это на пользу. Пусть эти ублюдки хоть шаг в Цереру сделают, и он будет последним в их жизни. Они приходят в ужас от одной мысли о том, что ароматный воздух наших трущоб просочится к ним под кожу и начнет разъедать мозг.

Произносилось это с равной долей сарказма и насмешки над собой. Сколько бы жители Мидаса ни оскорбляли и ни призирали их, временами суровая реальность их жизни ударяла их по лицу, и им приходилось признавать ее существование.

Само собой, с точки зрения Рики, Дружинники или Темные, его все равно заставят пожалеть о том, что он оплошал и попался.

— Иди вперед без меня.

— Мне все равно, но...

— Я быстро разберусь.

— Не стоит тебе есть всякий странный мусор, подобранный на улице.

— У меня на это времени нет.

— Ну, приятно слышать, но...

Презрительно, надменно они переговаривались над головой Рики, как будто его здесь не было. Неожиданно им овладело сильное чувство отвращения, сильная боль позади глаз заставила его тут же забыть, где он находился.

Он поднял взгляд. Перед ним мелькнула волна роскошных золотистых волос, обрамлявших не менее прекрасное лицо. Как только его мозг это осознал...

Не может быть. Блонди?

Рики против воли лишился дара речи. Он тяжело сглотнул. Он никогда не видел так близко Блонди, элиту элит в Танагуре.

Что Блонди здесь забыл?

Но он был здесь.

Зачем Блонди показываться в таком месте?

Но именно это он и сделал.

Ситуация быстро вышла за пределы его понимания, пораженный Рики стоял молча. Невыносимое присутствие величавого златовласого мужчины свидетельствовало о том, что он с легкостью мог ставить людей на место одним лишь взглядом. Он абсолютно равнодушно отнесся к удивлению Рики.

Нет, наоборот. Блеск в его глазах говорил о том, что сам вид полукровки из трущоб портил весь обзор.

— Тогда я пойду.

Рики смотрел, не мигая, как Блонди развернулся и исчез в толпе.

Рики глубоко вдохнул и почувствовал, что взгляды окружающих впиваются ему в затылок. Впервые он знал. Он чувствовал многочисленные направленные на него взгляды и знал, что это не просто невезение. Он чертовски влип. Рики рывками поднял взгляд на человека, с которым Блонди так спокойно болтал — на того, кто сжимал руку Рики у него за спиной.

Вы что, издеваетесь? Его мысли рухнули в пустоту.

Схвативший его был на добрую голову выше Рики, если не больше. Он смотрел на парня с высоты своего внушительного роста. По сравнению с только что ушедшим Блонди, у красоты его лица не было изъянов, эстетическое совершенство, которое нельзя было описать словами.

Его невероятная привлекательность пробудила в Рики почти инстинктивный страх. Внешность его была настолько безупречна, незабываема и продуманная, что слово «элита» подходила просто идеально. В нем чувствовалось некое бездушие — даже жестокость, — которая ударила Рики подобно электрическому разряду.

Вдобавок к своим роскошным золотистым волосам, символизирующим его высокое положение, он был красавцем, перед которым все склонялись против воли. Ибо это был сам Бог Красоты, излучавший нерушимое чувство собственного достоинства, превышающего обычную надменность.

Это и был Ясон Минк.

— Если это у тебя такая игра, лучше возьми перерыв. Однажды в серьезные неприятности влипнешь.

Ледяной голос сильно контрастировал с впивавшимися в руку Рики пальцами. С интонациями, совершенно отличными от нотаций, невероятно чистый, спокойный и ясный голос сбивал Рики с толку.

— Ага, может, уже отпустишь меня?

По толпе зрителей тут же пробежал возмущенный шумок, раздался презрительный смех, смешанный с шоком.

— Что это за идиот?

— Какой придурок не узнает Блонди из Танагуры, когда тот прямо перед глазами стоит?

— А парню смелости не занимать, на ссору с Блонди нарывается.

Игнорируя шум вокруг него, Рики поднял на Ясона взгляд, полный вызывающей решительности и упрямого высокомерия. Он заговорил голосом, в глубине которого слышались отвращение и вызов, демонстрируя свою распущенность:

— Если у тебя есть время меня отчитывать, лучше я это от копов выслушаю.

На краткий миг глаза, до этого невозмутимого, Блонди слегка прищурились.

Было ли это результатом натуры полукровки, неспособной подстроиться под общество? Или виновата его несгибаемая решительность лидера Бизонов? Кроме гордости полукровке из трущоб больше нечего терять. Рики знал, что ему не следует бросать вызов этому парню, не стоило вести себя как хулиган. И, тем не менее, он на него уставился.

Он может быть господином чего угодно, но, если Рики сломается под давлением и отведет взгляд, он себя и оскопит заодно. В трущобах о такой почти шуточной уступке однажды узнают, и тогда он потеряет все заработанное им уважение.

Даже если это сильное противостояние не имело отношения к Мидасу, грязь, запятнавшую его душу, нельзя было так просто отмыть. Пусть его противником был Блонди из Танагуры, он все равно не опустится на колени и не станет лизать ему ботинки.

Многие назвали бы это пустой гордыней. Но его совершенно не волновало, что думают другие. Эта часть его гордости была действительно непоколебимой.

Не одобряя беспардонную глупость, с которой Рики скалился на любого, кем бы он ни был, Ясон, тем не менее, не мог снисходительно отнестись к парню, который так беспечно скалился и пыжился на Блонди. Он заговорил, приподняв бровь:

— Следи за собой. Не дай подобному повториться.

С этой прощальной репликой он развернулся и ушел.

— Какого черта? — выпалил Рики, которого переполняло неожиданное ощущение того, что этот мужчина ушел от схватки. Холодность, с которой он отбыл, лишь еще больше разозлила Рики.

Рики озадаченно смотрел на спину Ясона. Он чувствовал странное унижение и испепеляющую жажду, хотя при уходе другого Блонди пару минут назад ничего подобного не испытывал. Закусив язык и наблюдая, как уходит Ясон, — окутанный холодным безразличием, — он ощутил, что весь инцидент превратился в бессмысленное развлечение. Он не имел никакого смысла.

Должна быть какая-то причина, почему все так получилось... должна быть какая-то предыстория, а не просто везение. И все же напыщенный Блонди изящно велел ему следить за своими манерами и идти домой.

Правильнее всего было бы развернуться на сто восемьдесят и быстро уйти, пока он не передумал, но Рики поступил по-другому. Он не мог этого сделать. Волосы Ясона сияли в темноте, исчезая из вида. Как будто борясь с невидимой силой, Рики сделал первый шаг, толкая себя вперед.

После этого его ноги не прекращали движение. Разъяренный, он ринулся в темноту. Он думал лишь о том, чтобы не терять фигуру Ясона из виду; он не мог знать, что сделал первый шаг навстречу своей дальнейшей судьбе, ступил в лабиринт без выхода, зыбучие пески тоски и тревоги, опьянения и стыда.

Рики шел за Ясоном. Он закусил нижнюю губу, горящий взгляд смотрел вперед. Я не позволю себе остаться в долгу из-за какой-то танагурской элиты! Это была единственная мысль в его голове.

Он сильно оплошал, до боли сильно. И он был благодарен, чувствовал облегчение, что не попал в руки полиции. Но не это заполняло каждый уголок его мыслей.

Один из элиты, Блонди, управлявших Танагурой, оказал полукровке из трущоб хорошую услугу — не проявив никаких чувств — и, что хуже всего, это как будто было частью циничной шутки. Но Рики не смеялся. Его губу скривились в гримасе.

Каждый сам подтирает себе зад.

Для живущего в трущобах Рики это был единственный повод для личной гордости. И потому весь этот акт доброй воли был совершенно непрошеным. В каком-то смысле, принять его за чистую моменту — значит, просить слишком много, согласно беспощадным убеждениям трущоб.

Нет, даже ограниченный клеткой Приюта, мира, оторванного от реальности, Рики уже узнал границы своей гордости и обнаружил, что эту черту своего характера ему не победить. Но почему? Почему подобная убежденность так крепко засела у него в голове?

Рики и сам не мог понять причины. Он знал лишь, что слишком молод, чтобы просто проглотить подобное унижение. К тому же, это должно соответствовать его исключительному чувству самоуважения.

Пожалуй, что важнее, он понятия не имел, что «Блонди из Танагуры» должен значить для такого, как он. В его разгоряченной голове не было ни малейшей мысли о том, какую цену он заплатит в будущем за свои нынешние действия, о чем сам же будет сожалеть.

Он видел перед собой лишь этот золотой блеск. Может, волосы Ясона и символизировали непонятную Рики власть, но следить за ним было легко. Людской океан расступался, когда шел Ясон. Все были очарованы его красотой.

Останавливаясь, они зачарованно оглядывались через плечо. Затем, понимая, что это известный Блонди из Танагуры, они снова начинали дышать. Сила присутствия Ясона, окутанного аурой неистового изящества и достоинства, напоминало присутствие Бога, так что зрители едва сдерживались, чтобы не упасть перед ними на колени.

Под многочисленными взглядами Рики совершенно не смутился. Он потянулся, схватил Блонди за руку и произнес на одном дыхании:

— Эй, подожди.

И тут же зазвучали возмущенные голоса, ведомые завистью и презрением.

— Что с этим парнем?

— Да кто он вообще?

— Ага, что себе думает, так разговаривая с Блонди?

Ясона, казалось, шумиха вокруг него совершенно не волнует. Он так же не спросил Рики о причинах подобной наглости. Он не заговорил. Ледяной взгляд его глаз — на несколько градусов холоднее, чем раньше, — спросил, Зачем?

Бесстрашный Рики выпалил ему прямо в лицо:

— В чем дело, почему ты просто так меня отпустил?

Холодный, спокойный голос Ясона совершенно не дрогнул:

— Простой каприз.

Но отношение Ясона действовало Рики на нервы. Он недовольно нахмурился. Снисходительная жалость, более чем очевидное презрение — его от этого тошнило. Это был инстинктивный ответ распущенного парня из трущоб.

— Я не ввязываюсь в долги. Особенно перед такой важной шишкой, как ты. Этого не случится.

— О? Так у тебя хобби такое, укорять за оказанные услуги?

Гребанный ублюдок! Рики неосознанно стиснул зубы, уставившись на Ясона в ответ. Я должен сказать тебе кое-что, говорило подергивание его челюсти.

Вслух Ясон ничего не ответил, но когда Рики, надувшись, двинулся прочь, Ясон двинулся следом за ним. Наполовину из-за отчаяния Рики сделал предложение представителю танагурской элиты, а тот согласился.

Он серьезно?

Рики сам предложил, так что теперь, когда Блонди шел следом, ему приходилось глотать проклятья с застывшим выражением лица. Возможно- только возможно — он зашел слишком далеко, но не мог остановиться.

Пустое пространство между ними проглатывало все, что они могли бы захотеть сказать.