Глава 2

Дни тянулись один за другим, а Рики все не мог привести свои запутанные мысли к какому-либо определенному заключению. Прошла неделя. Десять дней. Но Рики все не мог решиться.

Что мне делать? В такой ситуации? Зная, что Кирие продал Гая Ясону, из-за шока и гнева он видел весь мир в черном цвете.

Как будто желая донести до него суть вопроса, Катц озадачил его этим негласным ультиматумом. В любом случае, открытым для него оставался лишь один путь.

Как бы хорошо он это ни понимал — хотя он понимал — он не мог сделать последний шаг. Вся эта тревога ни капли не меняла реальность, в которой исчез Гай. Теперь он содрогался от понимания истинных намерений Ясона.

Все мы считаем себя самыми справедливыми.

Ядовитая насмешка Кирие все еще звенела у него в черепе. При свете дня он чувствовал себя нормально. Когда ему приходилось заниматься скучным, однообразным физическим трудом, просто заставляя свое тело двигаться, он прогонял мысли из головы.

Но как только садилось солнце, внутри Рики поднималась боль подобно биению предательского сердца. Если он с кем-либо разговаривал, обязательно всплывала тема Гая. Так что Рики не встречался с членами старой банды. Но и то, как на него смотрели в незнакомых забегаловках, ему тоже не нравилось.

После того, как банда Джикса получила заслуженную взбучку, в воздухе витали слухи о возращении Бизонов. Для Рики и банды все это было пеплом на ветру. Плохой шуткой. Но сокрытие их собственных мотивов лишь заставляло слухи разлетаться быстрее и яростнее.

Это стало лишней проблемой. В итоге, Рики проводил ночи над стаканом в старом кабаке. Зная, что не может напиться вдрызг, он пил осторожно. Страх потери самоконтроля и разума стал его неосознанным сторожевым псом. Но он все равно делал все возможное, чтобы притупить смятение своего разума, и пил все, что мог, пока его мозг не начинал цепенеть.

Открыв утром глаза, Гай обнаружил не привычную обстановку своей берлоги, но спальню, настолько знакомую его чувствам, чтобы предположить, что он здесь не впервые.

С его губ слетел все тот же необъяснимый вздох. Гай вернулся в клетку очередного кошмара.

Будь это обычный сон, в какой-то момент он проснулся бы. Почему-то избавления не наступило, из приведшего сюда Гая кошмара не было выхода.

Или, скорее, так кошмары обычно и разворачивались. Но на деле это место — ограниченные условия домашнего ареста — намного превосходила его жуткую комнату в трущобах. Что искажало возращение к реальности в худшую сторону.

Так что он ел, спал и сидел в ступоре перед телевизором. Больше делать было нечего. Охрана с успехом пресекала любую попытку побега, так что вскоре он забросил эту идею.

Украшением однообразной обстановки служил новый телефон модной модели. Но он не был ни к чему подключен. Связь с сетью отсутствовала. Кроме обычной чуши по телевизору любые крохи полезной информации подвергались цензуре, а то, что оставалось, оказывалось удушающе скучным.

Ему не с кем было поговорить. Он устал разговаривать сам с собой. Вздох был единственным звуком, слетавшим сего губ. Невозможно было избежать осознания одиночества его заточения.

Было скучно. Скучно. Скучно. Получить столько свободного времени было куда неприятнее, чем он мог представить.

Прошло десять дней.

После первого дня Гай больше не видел заточившего его здесь Блонди. Блонди по имени Ясон Минк.

Почему? Что происходило? Как он был связан со всем этим? Что будет дальше? Эти вопросы день ото дня гноились, терзая его нервы. Ответа не наблюдалось.

— Эта чертова шутка уже не смешная.

Слова были его единственным спасительным средством. Больше у него ничего не было.

Холодная ночь обняла Рики своими ледяными руками. Он вернулся в свою комнату и упал на кровать. Подобно тому, как тугая веревка трещит при сильном натяжении, все суставы его тела пребывали в вялом оцепенении. Он не озаботился снять одежду. Он даже не перевернулся.

Мысли в его голове превратились в неясное месиво. Веки отяжелели как наковальни. Он погрузился в ледяной омут холодной темной ночи.

Реагируя на открытие замка на передней двери, температура в помещении вскоре автоматически повысилась, подстраиваясь под более комфортный уровень. Без лишних жалоб Рики быстро погрузился в глубокий сон.

Он понятия не имел, сколько времени прошло. И это было неважно. Его пересохшее горло пробудило его ото сна. Он слабо приоткрыл глаза. Его язык напоминал наждачную бумагу. Во рту было слишком сухо, чтобы вызвать слюну. Его горло настолько пересохло, что, казалось, тело изнутри запекается.

— Дерьмо. Какого… — пробурчал он, все еще наполовину зарывшись головой в подушку.

Он вяло отбросил со лба волосы. Налитый свинцом мозг все еще отказывался признавать, что он проснулся. Его ленивые, оцепеневшие мысли были, скорее, мертвы, чем живы.

Рики наполовину вылез, наполовину вытащил себя из постели. Он тяжело встал и, шатаясь, пошел не на кухню, а в ванную. Прежде чем промочить горло, он должен был прочистить свою забитую голову и смыть с кожи запах алкоголя. Одно из двух или оба.

Звук текущей воды болезненно отозвался у него в ушах. Рики вышел из душа, вытирая мокрые волосы, и надел халат. На кухне он смешал концентрированный сок с минеральной водой и выпил залпом.

Наконец, в его тело вернулось ощущение жизни. Он вытер рот тыльной стороной ладони, глубоко вдохнул и выдохнул. Он поставил стакан и обернулся, собираясь вернуться в спальню, совмещенную с гостиной в его квартире-студии.

Рики замер на месте. Комнату заполнял свет, хотя он не помнил, чтобы включал его.

Но это было не все. Сияние фантома, миража блеснуло в его глазах.

Ясон?

Ошарашенный Рики не мог пошевелиться.

Что происходит?

В противоположность его безмолвным дрожавшим губам, сердцебиение отдавалось болезненно у него в висках. Его широкие черные глаза застыли без движения, как будто отрицая то, что видели.

Иллюзия?

Но мучительно участившийся пульс и холодные пощипывающие спазмы, поднимавшиеся по позвоночнику, не позволяли ему сбежать от этой внезапной реальности. Потому что здесь, прямо перед ним, был прекрасный и холодный лик Ясона. Блонди непринужденно произнес:

— Давно не виделись, Рики.

Реальность этого голоса — который Рики не слышал год — прорвалась в его уши и центр мозга, закрепив истинность того, что он видел

Рики подавил дрожь, пробежавшую по его телу. Он инстинктивно выпрямил плечи в защитной позе и прорычал:

— Убирайся.

Но вместо того, чтобы выражать гнев, его голос прозвучал пронзительно и неестественно хрипло. Это не помогло дать отпор непрошенному гостю или прояснить, зачем он здесь. У Рики просто не было времени, чтобы собраться с мыслями.

Не говоря уже о том, что сказать Ясону уйти и заставить его это сделать — совершенно разные вещи.

Тем не менее — или именно из-за этого — он должен был что-то сказать. Высказаться — единственный способ, позволивший бы провести черту и четко обозначить дистанцию между ними.

По крайней мере, он хотел в это верить. И все же…

— Хочешь прямо в таком виде идти? — спросил Ясон без малейшей запинки. — Разве нам с тобой не надо с одним делом разобраться? А именно, с Гаем?

Ясон выложил свой козырь с равнодушным видом.

В этот миг Рики ощутил, как по горлу поднимается пламя. Дерьмо — начал было говорить он, но проглотил слова, прежде чем они слетели с языка.

Варианты, которые Катц приставил к его голове подобно пистолету, изменились и трансформировались в форму, ныне стоявшую перед ним. Осознание этого было достаточно едким, чтобы заставить сердце у него в груди сжаться.

Рики стал поудобнее, выпрямился и сжал кулаки. Когда он посмотрел на Ясона, его взгляд был полон жажды крови. Но больше он ничего сделать не мог.

— Страшно. Выглядишь так, будто и правда мне горло разорвать можешь. — Ясон криво усмехнулся. — Кажется, у меня действительно мурашки по спине пробежали.

В противоположность предполагаемому хозяину дома — обнажившему свои эмоции и ощетинившемуся как дикобраз — незваный гость оставался спокойным и собранным.

— Сегодня ровно две недели. Я ожидал от тебя вчера весточку получить. Видимо, я просчитался.

Скрытая во вкрадчивом голосе Ясона злоба оказала на Рики неприятное воздействие в сочетании с покалывающей пронзительной болью. Он сжал кулаки с такой силой, что его пальцы побелели и начали дрожать — из-за неконтролируемой ярости — или потому, что он не мог дать другой выход эмоциям — или потому, что страх впечатался в его подсознание — Рики и сам не знал, что именно. Это была совершенно другая ситуация. На совершенно другом уровне. Всеподчиняющая неуверенность сковала его по рукам и ногам.

Ясон спокойно расположился на старом заплесневелом диване. Он сидел расслабленно, заполняя комнату непоколебимой самоуверенностью и внушительным, непробиваемым достоинством, не сочетавшимися с перенаселенными домами трущоб.

Это была стойкая реальность. И все же, несмотря на давящую тяжесть реального, Рики все равно не мог найти объяснение, зачем Ясону было вливаться в такое окружение.

Несмотря на предупреждение Катца, я отказывался открывать свои карты. Так Ясон пришел сюда, чтобы заставить меня силой?

Блонди из Танагуры в одиночку пришел в трущобы. Этот факт можно было лишь посчитать самой жестокой из злых шуток. Размышляя об истинных намерениях Ясона, Рики почувствовал пробежавший по спине холодок.

Он просто отказывался думать об этом. То, что он переживал, казалось ему слишком невероятным, чтобы поверить в это. Мертвая тишина, душившая его мысли, становилась болезненной. Боль становилась все невыносимее. Наконец, Рики выпустил пар.

— Так каких слов ты от меня ждешь? Хочешь, чтобы я на колени упал и стал тебе ноги целовать? — Он отчаянно цеплялся за любую частицу благоразумия. — Только не говори, что проделал весь этот путь сюда и ворвался в мой дом, пока я спал, чтобы продать мне Гая назад. Так чего ты хочешь?

Он контролировал свой голос, как только мог. Все вопли и крики мира совершенно не тронули бы Ясона. Но сохранять спокойствие было нелегко. Он не мог полностью унять спазмы, сотрясавшие его руки, ноги и нутро.

— От Катца я наслушался этих завуалированных угроз и предупреждений о том, что расправиться с этой проблемой в моих силах. — Рики проглотил поднимавшуюся в горле желчь. — Как по мне, ты говоришь так, будто используешь Гая как приманку, чтобы вернуть меня.

Он наконец выразил это словами — узел в его животе, воспаленное дурное предчувствие, которое не могли развеять его ночные попойки.

— Он ведь твой старый партнер, да? — Этот вопрос безжалостно обрушился на натянутые нервы Рики. Хотя голос Ясона казался теплым и манящим, его оттенки были тонкими и пустыми. — Так что, по-твоему, мне стоит с ним сделать?

— Сделать с ним? — повторил Рики срывающимся голосом. Он ощутил, как спокойный взгляд Ясона обхватывает своими когтями его сердце.

— В отличие от тебя, он слишком взрослый, чтобы начинать с нуля. Оно того не стоит. Пожалуй, я могу сразу заняться делом, накачать его наркотиками и использовать для секса всякий раз, как буду настроен. Как тебе? Или немного подправить серое вещество и превратить его в послушного раба? Продать на черном рынке? Или в бордель? То, как он закончит, действительно зависит от твоего выбора.

— Да-ты-шутишь…

Слова Рики прозвучали спутано и сбивчиво.

Ясон холодно ответил:

— Его судьба в твоих руках.

Катц произнес те же пугающие слова. Но голос Катца ни в какое сравнение не шел с внезапным ударом, слетевшим с губ Ясона. Ни интонациями, ни тяжестью.

Но, что важнее, выражение этих глаз удерживало Рики на месте. Не иррациональность выбора между двух зол, а сила запугивания вызывала у него такое чувство, будто его толкают со скалы. Ясон заставлял его разрешить — здесь и сейчас — все сбивчивые мысли и вопросы без ответа, замутнявшие его разум последние две недели.

Причем так, чтобы сам Ясон остался доволен.

Рики не мог говорить, как будто бурлившая в венах кровь сковала его горло. Ему оставалось лишь забыть о своем страхе и, глядя на Ясона, сосредоточить в глазах всю свою обжигающую страсть.

А Ясон встретил этот взгляд, окутанный аурой собственного переполняющего превосходства. Тот же вид, что и при их встрече в Мидасе пять лет назад, холодная внешность даже без намека на внимание к чему бы то ни было. Безжалостное расчетливое спокойствие, свойственное только сильным мира сего. Глаза, в которых отражалось то же божественное право, что и у королей.

Ясон, без сомнений, был адройдом-Блонди, которому пересадили мозг. И все же, эти голубые глаза смотрели так яростно, будто полностью отрицали их мастерски созданные искусственные корни.

Неуступчивое и беспокойное молчание тянулось минуту за минутой, истощая Рики подобно водной пытке, подталкивая его к краю. Напряжение накладывалось на напряжение без передышки. Тишина вонзалась подобно шипу с обеих сторон. Враждебность, становившаяся все сильнее с каждой прошедшей секундой, сияла, гноилась и обжигала.

Ясон внезапно поднялся на ноги. Рики, как по сигналу, вздрогнул; его взгляд дернулся, яркое отражение баланса сил между ними. Ясон медленно двинулся к нему. С каждым шагом удушающее напряжение из-за его присутствия росло, заставляя Рики машинально отступать.

— Хватит уже! — крикнул Рики, когда напряжение обрушилось разом, сломав всю его выдержку подобно самому хрупкому стеклу.

Но Ясон не остановился.

— Почему? — спросил он, в его холодном вопросе таился сарказм, призванный провоцировать Рики. — Чего здесь бояться? Это совсем на тебя не похоже. — С презрительной улыбкой он отмахнулся от очевидной нервозности Рики. — Все-таки это упрямство — твоя подкупающая черта? — Сила непоколебимого взгляда Ясона приковала ноги Рики к полу. — Ты целую вечность определиться не мог, так что я решил в гости заскочить.

В спокойном голосе Ясона звучала абсолютная власть, не позволявшая Рики ни на миг отвести взгляд. Он чувствовал, как его плоть покалывает. Желание отступить пробежало по его телу до самых кончиков пальцев. Тяжелый пульс пытался скрыться от ползущего по позвоночнику страха.

И все же, каким-то образом Рики стоял на своем. Он просто не мог сдаться так быстро. Если он покажет Ясону слабость, то просто снова станет рабом Блонди.

Это было недопустимо. Этого просто не могло произойти.

— Итак, каков твой ход, Рики?

Холодный спокойный взгляд упал на Рики с близкого расстояния. Решать тебе, говорил ему этот взгляд.

Ясон с легкостью мог увести Рики с собой, выжав всю его силу воли и даже не вспотев. Но этого Ясон делать бы не стал.

Жертва бессмысленна, если не приносится охотно. Вот в чем было дело. Первое подношение вытягивается силой. Второе должно приноситься добровольно. После этого не оставалось никаких оправданий, нельзя было отказываться.

Ясон загнал его в угол. Обрезал все пути к отступлению. Сделал предложение, от которого он не мог отказаться. Теперь Ясон ждал. Ждал, когда Рики добровольно преподнесет себя.

Рики тяжело сглотнул.

— Итак, брось его за борт или заплати нужную цену.

— И где мне такие деньги взять?

Десять тысяч карио. Столько стоила голова Гая. Не та сумма, над которой можно посмеяться. Это было много даже для самого жадного ростовщика, взимающего жестокие проценты.

Они на такие вещи не скупятся, сказал Кирие о танагурской элите.

Такой ценник ожидаешь увидеть на первоклассном товаре, заметил Катц, явно со скрытым смыслом.

В любом случае, для Ясона это была мелочь. Но не для Рики.

— Если меня вниз головой перевернуть и потрясти, хорошо еще, если пенни выпадет.

Если не деньги, значит, что-то равноценное. Что-то, с чем Рики не мог расстаться.

— Тогда в обмен я заберу твою свободу.

Он знал, что к этому все идет. Теперь Ясон, наконец, открыл свои карты и показал свое истинное злобное лицо. Рики мог заплатить не телом, а свободой, которую жаждал. Заставить Рики распрощаться с ней и было целью этой запутанной игры.

— Если хочешь, чтобы Гай вернулся невредимым, ты должен придти по собственной воле.

Такова была цена за этот продукт.

— Хватит меня за цепь дергать, — прорычал Рики.

Дави его гордость. Бросай его сознание в канаву. Издевайся над каждым правилом, по которому он жил…. Но не заставляй его переступать грань, которую он не мог пересечь.

— А какие у меня гарантии, что Гай не пострадает?

С первого дня, когда Рики заперли обнаженным в его комнате, он был вынужден прожить в таком виде весь следующий месяц. «Дрессировка раба», так это называлось. Его ноги были разведены, интимные места обнажены, а «вещь» Дарел день и ночь делал ему минет. Обнаженный и терпящий насилие до и после, его гордость вырывали, а семя выжимали из него. Все, за что он цеплялся и не хотел отпускать, было отобрано силой и высосано из него.

И все же, хоть он и не хотел, чтобы это случилось с Гаем…

— Две недели. Ничего не делай. Просто продолжай его содержать. Я ведь не слишком много прошу, так?

Это единственное, что он мог сказать, хотя и знал, что ставит на кон жизнь Гая.

— Понятно. И ты собираешься выжать из меня уступки, протягивая пустую руку? — Рики нечем больше было обманывать, но у него не оставалось другого выбора, кроме как пойти ва-банк. — А если я так и поступлю, ты не будешь против? Что бы ни случилось с Гаем?

Взгляд Ясона не дрогнул. Лишь его голос стал холоднее, ледяное копье, направленное на единственную слабость Рики.

— А ты? Ты не против, чтобы весь мир узнал? — Рики мог не только защищаться, но и нападать. Даже если для этого ему приходилось собирать в кулак остатки смелости. Он облизал сухие губы и ожесточил взгляд. — Здесь с лихвой хватит грязи, которая заставит шишек из Содружества трястись от волнения. Я у тебя под каблуком три года был. Но это не значит, что я каждую секунду тебе задницу лизал, Ясон.

Неожиданно улыбка Ясона стала шире.

— Ты наконец-то вникаешь в суть вещей. Мало найдется людей, способных запугивать Блонди с таким бахвальством. И то, что я этого целый год не слышал, еще больший трепет вызывает.

Жестокость прекрасной внешности Ясона пугающе углубилась. Этого хватило, чтобы Рики на миг пожалел о своих воинственных словах.

— Кстати говоря, когда-то давно нашелся кое-кто. Некто похожий на тебя. Но я нежно погладил его лицо, и он стал ручным. А как на счет тебя?

Рики против воли тяжело сглотнул. Ему не нужно было спрашивать, кто это был.

— Так что же требуется, чтобы ты смиренно преклонил передо мной колени?

До сих пор от Рики никогда не требовали добровольного подчинения. Его, как человека, самоуважение, его мужская гордость были украдены Ясоном четыре года назад. Так что он мог теперь ему предложить? Ничего. Ему нечего было отдавать. Ничего, кроме последнего оплота того, кем он считал себя. И это он уступать не собирался.

— Понятно. Пожалуй, для начала я хотел бы посмотреть, как с Гаем обращаются так же, как с тобой. Вы, трущобные полукровки, привычны к связям между мужчинами. Вместо типичного робота для секса, может, его оседлает безумное получеловеческое биотехническое чудовище? Вот это будет интересно. Тебе не кажется?

Рики закусил нижнюю губу. Он должен был знать, что против Ясона такая отчаянная уловка не сработает. Тем не менее…

— Так что тебе надо, Ясон? Ты хоть сам знаешь? Мне двадцать лет. Слишком много для Эоса. Разве это не общеизвестно среди владельцев рабов?

Об этом нельзя было промолчать. Но почему именно он вынужден был выпалить эти слова? Когда он прокрутил это в голове, его замутило, и Рики разозлился еще сильнее.

Большинство рабов мужского пола в Эосе были младше пятнадцати лет. К тому же, обычно, чем выше был ранг представителя элиты, тем моложе был его питомец. Четыре года назад, во время дебюта Рики в Эосе, согласно общему стихийному мнению, в плане товарной стоимости он едва соответствовал.

По сравнению с чистокровными женщинам расцвет мужчин и правда недолго длился. Женщины могли выбирать себе пару, плодиться, заводить детей. Но не мужчины. Не считая крошечной части, получившей «семенное право», повсеместной практикой в Эосе было избавляться от мужчин по достижению ими семнадцати лет.

Среди них Рики сохранял статус раба Ясона до восемнадцати. Редкое исключение. Что еще хуже, ему не приходилось ни с кем спариваться, ни публично, ни тайком. Он был исключительной сексуальной собственностью Ясона. Рабы Эоса ненавидели его за это.

— Я уже изрядно устарел, а? — спросил Рики с особой силой в голосе. Рики больше не носил символ своего унижения — кольцо раба — и не собирался этого делать. Не в этой жизни. — Так в чем дело? Спустя столько времени и расстояния, зачем звать домой заблудшего пса?

Простые прихоти три года не длятся. И если действовал какой-то чертов временной лимит, зачем вообще было его отпускать? И почему сейчас? К этому все и сводилось. Даже когда он был рабом в Эосе, что творилось в голове у Ясона? Рики понятия не имел.

Для него Ясон был хозяином, сковавшим и подчинившим его цепями удовольствия. Он просто не мог вернуться к такой жизни во второй раз.

— Вы, элита, выбираете из чистокровок, бриллиантов любого гарема. Но три долбанных года? С трущобным полукровкой? Думаю, даже тебе это должно было надоесть.

— Поэтому я и дал тебе погулять годик.

— Что?

— Я снял твое кольцо, отозвал охрану и позволил побродить по трущобам. У тебя было достаточно времени, чтобы второе дыхание обрести, верно? Мое терпение на исходе.

Год свободы? Чтобы второе дыхание обрести? Его терпение на исходе? Рики не мог понять, что говорит Ясон.

— Что-ты-пытаешься-сказать?

— Не заблуждайся. Я просто снял кольцо. Официальную регистрационную запись я не трогал.

В этот миг Рики захотелось ударить Ясона по лицу. У него закружилась голова.

— Да-ты-издеваешься…

Это невозможно. Снять кольцо и удалить записи — это же одно и то же. Исключений не было. Их не должно было быть.

— Я не шучу.

— Это невозможно! Прекрати меня дурить?

— Доказательств хочешь?

Да, если они существуют, я бы точно хотел на них взглянуть! Он проглотил слова прежде, чем они слетели с его губ. А если Ясон говорил правду? Если у него и правда были свидетельства? Что Рики станет делать тогда? Если доказательства сунут ему в лицо прямо здесь и сейчас?

Другого выхода у Рики не было. По щелчку пальцев Ясона, жизнь раба вернулась. Рики тяжело сглотнула. Он блефует. Так и должно было быть. Он не мог пойти на такие трудности.

Использовал Кирие…

Похитил Гая…

Выплатил награду в десять тысяч карио.

Доказательства не могли существовать — Ясон никогда не зашел бы так далеко.

И все же — почему?

Холодный шок лизнул его позвоночник, когда Ясон достал из нагрудного кармана чехол для документов, открыл его и поднес к глазам Рики. Безжалостное неотвратимое доказательство.

Рики уставился на него. Его глаза в шоке расширились. Лицензия на раба со святой печатью Танагуры.

— Вчера, сегодня и завтра, конечно, тоже ты остаешься моим рабом.

Сердце Рики сжал шок, какого он никогда не испытывал. Истина давила болезненно, как тяжелый камень, на его грудь. Перед глазами у него все плыло и трескалось в пламени, как будто от пустого пола поднимались волны жара.

— Три года Рики. Я укрощал и воспитывал тебя три года. Именно столько времени и терпения ушло на это дело. Уже все забыл? Оставил позади?

Рики никогда бы не забыл. Он просто не мог. Рабский яд запятнал каждый сантиметр его тела. За три года невыносимого унижения и мучительного удовольствия, Ясон каждый день вплетал опьяняющее проклятье в саму его суть. Тяжесть этой грязи вызывала у него желание выблевать ее — хотя ее невозможно было стереть из его памяти.

— Раб — это не просто яркое украшение, Рики. Ты мой, я могу использовать тебя как и сколько пожелаю. Двадцать тебе или сорок, разницы нет. Ты — уступчивый и похотливый полукровка из трущоб, который ни перед кем хвостом не виляет. Как ты мог подумать, будто я отпущу тебя при таком раскладе? — Спокойно и радушно Ясон вонзил кончик лезвия в цель. И холодно улыбнулся.

Рики в ужасе замер. Кровь отхлынула от его лица. Его губы дрожали. Какие бы мысли ни бились в его голове, онемевшие губы и язык не могли произнести ни слова.

Ясон вернул документ в нагрудный карман. Так, будто это было его естественным правом, он обвил рукой талию Рики и притянул его ближе.

В этот момент Рики изогнулся, выдернул руки и неловко отступил.

— Иди сюда, Рики, — произнес Ясон с угрозой отвергнутого хозяина.

Прижавшись спиной к стене, Рики призвал непокорность из глубин своего нутра и огрызнулся Ясону:

— Да кто я такой? Найдутся сотни ублюдков, желающих стать твоими рабами, так почему ты на мне остановился?

Крик выбил весь воздух из его легких и согнал краску с лица. Ему некуда было бежать. Это был крик отчаяния и необходимости. Но даже острое лезвие гнева Рики разбилось подобно стеклу о щит Ясона.

— Я так дорожу этими яркими моментами, когда ты бросаешь мне вызов, даже как Блонди. Когда ты реагируешь на меня так по-человечески. Я чувствую возбуждение до самых глубин моего мозга. Мне нравится, как ты смотришь на меня с таким неприкрытым презрением. Это так мило, что мне хочется вырезать твое бьющееся сердце и прижать его к щеке.

В устах Ясона эти слова прозвучали одновременно отталкивающе и нежно. Как будто это могло заманить его любовника к нему в объятия. Подобно несчастной жертве в логове Ангела Смерти, Рики едва ли мог даже моргнуть.

Он ощущал лишь цепенящую галлюцинацию, которая как будто приподняла его тело с кончиков пальцев и сомкнулась неловко на его горле.

Прекрасным и умелым движением Ясон снял свои перчатки и медленно протянул правую руку. Не к талии, руке или плечам Рики, но к его затылку, который погладил, будто любимого пса.

Рики вздрогнул и передернул плечами, отступая. Но Ясон уже остановил любые дальнейшие движения.

— Нет-нет-нет, стой спокойно.

Глубокий и нежный голос Ясона обрушился на Рики. Этого хватило, чтобы у Рики в груди сердце дернулось. За эти три года чувственные касания рук Ясона въелись в него.

Пальцы Ясона провели по изгибам шеи, ущипнув мочки ушей. Прикосновение к его плечам теперь, год спустя, заставило Рики покрыться гусиной кожей. Когда руки Ясона скользнули под его халат, лаская грудь, по его телу пробежала неописуемая дрожь.

В этот миг Рики прочувствовал каждую каплю жажды, терзавшей его целый год. Его пульс стучал как два бьющих друг за другом барабана. Его соски набухли и затвердели. Когда Ясон терзал бугорки этого твердого жара, как будто пытаясь раздавить их пальцами, похороненные глубоко внутри Рики страсти снова запылали.

Что-то просачивалось сквозь его ткани, пятная плоть. То, что он не мог забыть, как бы ни пытался, подняло голову и распахнуло свой прожорливый рот.

Здесь он был беспомощен.

Рики закусил нижнюю губу и зажмурился. Он умирал от жажды, как будто открывшиеся трещины осушили озеро, но тлеющий огонь так и не погас. И раскаленная головня удерживала Рики в своей восторженной хватке. Тщательно привитая сексуальная реакция зрела и расцветала, как весенний бутон, раскрывающийся на солнце.

Ясон ослабил пояс халата Рики и стянул его с плеч, позволил ткани упасть грудой на пол. Когда он притянул Рики ближе, чтобы размять его тугие ягодицы, даже до касания к его бедрам, член Рики встал, явственно доказывая его удовольствие.

Рики не мог ничего скрыть. Найти оправдание. Ему оставалось лишь сжать зубы, повесив голову.

Ясон не колебался. Как будто возрождая ощущения годичной давности, он удвоил усилия, касаясь Рики с силой, нежностью и большим вниманием к деталям…

Ясон мял горячие бугорки сосков Рики, напряженные мышцы его ягодиц. Провел по изгибу его члена и взвесил мошонку на ладони. Его пальцы играли с дырочкой на медоточивой головке, пока его ладонь не сжала крепко член Рики. А затем, используя свое право владельца и хозяина, он вернул на место кольцо раба.

Z-107M. Номер клейма, ставшего проклятием Рики.

Рики дрожал, снова испытывая это особое ощущение, прижимающееся к его плоти после долгого перерыва. В мгновение ока без малейшей помпы его короткое заигрывание со свободой закончилось.

Тем не менее, возможно, глубинная истина заключалась в том, что обжигающее чувство потери и физическая боль удовольствия принадлежали к двум разным измерениям. Под влиянием привычных ласк Ясона его спина изогнулась. Мерцающее пламя желания лизнуло нижнюю часть его тела.

— Ааах…

Ясон с силой сжал его соски. Рики против воли охнул и застонал. Пальцы поиграли, надавили и покрутили сначала в одну сторону, потом в другую. Не успокаивались, пока пульсирующая кровь не оставила следы под его кожей. И все равно, это была раздражающе слабая стимуляция.

Но ее хватило, чтобы из кончика его твердого члена начал сочиться нектар. Когда Ясон слегка коснулся его подушечками пальцев, пропитывающий рабский яд волной прокатился по телу Рики. Он знал, что будет рабом своих чувств до последнего сбивчивого вздоха.

Свободной рукой Ясон неторопливо обхватил мошонку Рики, время от времени поглаживая его яички, как будто проверяя положение той или иной сферы. Член Рики пылал до самого кончика. Потекла предсперма. Складка между его бровей углубилась.

Ясон слегка коснулся головки члена Рики пальцами, покрыв их сексуальным нектаром. Стоны Рики стали сильнее, когда палец Ясона погрузились в узкую долину мышечных складок.

— Ааах…

Под векам Рики засияли искры. Его промежность начала дрожать и содрогаться. В течение года после возвращения в трущобы он ни с кем этим не занимался. Он небрежно удовлетворял себя сам. Мысль об этом естественном удовольствии пугала его.

Как бы сильно он ни желал прикосновения кожи — как бы ни жаждал ее тепла — он едва ли действовал на автомате. Пронесшееся по его изголодавшемуся телу возбуждение было сильнее всего, что он мог представить.

— У тебя никакой выдержки нет, Рики. — Холодный укол Ясона заставил Рики закусить губу. — По сравнению с твоим ртом, это намного честнее.

После работы пальцами Ясона сперма Рики покрыла руку Блонди. Крутясь и открываясь, обнажая непристойную щель своей скрытой плоти, Рики вопил и стонал, опустив голову на грудь. Если бы не кольцо раба, обхватывавшее основание его члена, эти прелюдии довели бы его до оргазма в мгновение ока. Даже сам Рики удивился, насколько он изголодался по сексу.

— Теперь трепет твоего любимого места просто невыносим. — Ясон помахал этими словами перед Рики, будто приманкой, заставляя полукровку осознать собственный мазохизм. — Раздвинь ноги.

Рики тут же послушался, переместив ноги.

— Еще.

Строгий тон Ясона не терпел отказа. И все же, вибрации, сотрясавшие барабанные перепонки Рики, углубились, пронзая его до самых глубин. Этого хватило, чтобы пленить последние остатки самоконтроля Рики.

Кончик пальца Ясона скользнул в углубление, коснувшись его скрытого бутона.

Рики внезапно задрожал, у него перехватило дыхание. Касались его или нет, но мягкость контакта заставляла его чувства кружиться, а кровь кипеть. Он ненавидел открытую наготу источника центров его удовольствия, бывших невероятно чувствительными. Даже он сам не играл и не трогал себя так.

Теперь он вынужден был признать восторг и чистые желания, освободившиеся, когда была сломана печать. И все же, линия, проведенная медленным пальцем Ясона воспламенила его изголодавшееся состояние.

— Просто-сделай-это…

Снова и снова возбуждая пылающую набухшую плоть Рики — подталкивая его к переломному моменту — поддерживая агонию барабанным боем, сотрясавшим его нутро…

Он хотел пальцы Ясона, хотел, чтобы они погрузились глубже и разделили его пополам, настолько непреодолимой была его похоть. Она впивалась в него, приставала к нему и нападала на него. Он хотел, чтобы завораживающе, опьяняющее блаженство овладело им. Но потом…

— Чего ты хочешь? — спросил Ясон.

В ответ на такую холодность Рики прорычал тихие неразличимые проклятия. Тем не менее, его голод заставил его открыть замершие губы.

— Не играй со мной… — парировал он, глядя на Ясона исподлобья. Его черные глаза поблескивали похотью, их уголки покраснели. Это, в сочетании с неосознанным желанием в голосе, лишь добавило ему до странного непреодолимой привлекательности. — Говорю, быстрее, трахни меня.

Рики не пытался вести себя вызывающе. Для этого ему уже не хватало энергии. Хрипло сорвавшиеся с его губ слова была просьбой. Мольбой.

Но Ясон его не щадил.

— Если ты этого хочешь, дай свой обет. Снова, и четко. Кому ты принадлежишь?

Рики сглотнул. Он посмотрел на Ясона глазами, полными отчаяния и насущных требований страсти. Ничего не отдавая, он никогда не получит то, что ему необходимо. Это была еще одна сковывавшая его цепь, но Рики больше не мог себя контролировать.

— Я-твой-я-принадлежу-тебе…

Эта непреклонная реальность просочилась сквозь уголки его стиснутых зубов. Это не было ложью, исчезающей с утренней росой. Пусть и всего лишь устное обещание, но Ясон знал, что, если принять некоторые меры, оно получит восхитительную силу сковывать. Потому что одно лишь кольцо раба удержать Рики не могло. Поэтому было необходимо, чтобы Рики сам поклялся своим телом и душой.

— Да, так и есть. Этого хватит.

Ясон лениво развел скрытый бутон Рики. Его палец, крутясь и изворачиваясь, погружался все глубже, как гвоздь, вбиваемый в сердце гордости Рики. Ясон проталкивал палец глубже, сильнее, атакуя мягкие внутренние стенки Рики.

Рики кричал и стонал.

— Ааах… Хнн…

Раскаленные стоны слетали с его губ безудержной чередой. Ища опоры, когда его тело падало от удовольствия, он полубессознательно качнул бедрами и впился пальцами в спину Ясона.

Рики мучился жаждой. Он изголодался. Какая-то часть в глубине его пересохшего тела не могла забыть лизавшую позвоночник дрожь. Постепенное проникновение в него. Жгучий жар, воспламеняющий кровь.

Рики ждал затаив дыхание. Момента обжигающего пламени и замораживающего льда, когда туго натянутые струны его блаженства лопались…

— Хааааа…

С нахмуренными бровями, пульсирующими в горле всхлипами, изливающимся из него семенем — кем он был в этот миг? Какие сожаления у него остались о мимолетной свободе? Или презрение к собственной судьбе? Или мазохизм, заставивший его склониться перед абсолютной силой?

Его тело впитывало рабский яд как губка. У него должно было быть какое-то естественное сопротивление, иммунитет. Тем не менее, итогом этого пустого года стало лишь тело, с которым можно было играть, возбуждать, вызывая эти неконтролируемые спазмы чувственности.

Резкая и горькая реальность тяжело обрушилась на него.

День за днем он с боем старался стереть из памяти то, что ему вбили в голову, к чему приучили его чувства. Неужели в противоположность своих стараний он лишь пробудил этот голод и жажду?

Палец Ясона, поглощенный до самого основания, дергался, прокладывая путь внутри него. Одно лишь это натянуло жилы внутренней стороны бедер, пока они не начали гудеть. Его горячее возбуждение ускорило пульс, тисками обхватило его промежность, посылая водовороты наркотического оцепенения в мозг.

Он как будто заново переживал старый сон, его тело следовало хорошо знакомому ритму, когда палец Ясона разминал его воспаленную, налившуюся плоть, касаясь его внутри, разделяя его. Точка удовольствия была вытравлена в его памяти, и его желания следовали по этой линии к драгоценному месту экстаза. Жар, боль и огонь. Отброшенные и перевернутые восторгом, его чувства канули в пустоту.

И все же, как будто подтверждая свои основные инстинкты, желая больше удовольствия, не зная границ, он крепко обхватывал палец Ясона, затягивая его глубже. Костер запылал, и потушить его было нелегко. Он не мог не открыть Ясону унизительное осознание собственных мазохистских желаний. Это лишь сильнее разожгло пламя.

— Одного пальца недостаточно?

— Засунь-его-в меня… — сказал, зная, что ничего не получит, если не попросит. — Этого-мало…

Так что ему пришлось это сказать.

Его тело нагнули. С чувством превосходящего размера и массы Ясон вошел в него сзади, гладя внутренние стенки плоти, набухшей от жестокого, яростного жара. После получения желаемого, на Рики одновременно обрушились сильное облегчение и волны похоти и сладострастия. Рики закинул голову назад, из его горла вырывались крики удовольствия.

Ясон вошел в него неторопливо, а потом погрузился до упора. Удовольствие пронеслось по телу Рики, когда Ясон качнул его тело. Массируя его внутренние части, выявляя источник его экстаза. Крики Рики стали пронзительней, как будто его легкие наизнанку выворачивало.

Как будто желая впечатать новую связь в душу Рики, Ясон погружался в него, проникая все глубже, пока спина Рики не изогнулась дугой. Обхватив талию Рики, он толкал свои бедра вперед. Рики уперся руками в стену и охнул.

С каждым толчком твердый, как скала, член Ясона погружался глубже и глубже. Позвоночник Рики скрипел, как седло, повторяющиеся вспышки шока проносились в закутке его черепа. Ему казалось, что он задыхается, его восторженные крики висели в воздухе.

Набухший член Рики разбрызгивал капли экстаза ему под ноги. Достигнув вершины своего возбуждения, он поднялся еще выше. Он поднялся выше и не мог достичь освобождения, с каждой остановкой отодвигавшегося от него все дальше. Удовольствие обернулось жалящей болью.

— У-меня-ничего-не-осталось-пощади…

Слезы скатывались в его скривившийся и дрожавший рот. Сама эрекция стала пыткой. Каждый вздох как будто обдирал его горло. Он едва ли не сгибался пополам. Его ноги стали ватными, их сводило судорогами и спазмами.

Настал момент, когда слишком много удовольствия неуклонно превращается в пытку, рай становится адом. Оцепеневший центр его мозга напоминал свинцовую пулю в голове. Перед глазами у него помутнело, он не мог сфокусировать взгляд.

Наконец, Ясон разделил их тела, аккуратно разрывая связь между ними. В тот же миг Рики свалился на пол бесхребетной, тяжело дышащей грудой.

Мутная, сумбурная атмосфера в комнате меняться не собиралась. Запах от спермы Рики, забрызгавшей пол и стену, скапливался и висел там.

Рики не помнил, сколько раз кончил. Ему запомнилось лишь, как Ясон шептал ему на ухо, что он выжмет Рики досуха, пока тому нечего будет отдавать. В его теле не осталось ни капли спермы.

Его неопрятная челка прилипла ко лбу. Он уже ничего не чувствовал ниже пояса. Каждый вздох обжигал ему горло. Он присел, глядя на Ясона безучастно.

— К завтрашнему дню к тебе вернется Гай, — холодно произнес Ясон, приводя себя в порядок. — Так что попрощайтесь, как следует. — Он двинулся прочь, не оглядываясь. А потом остановился, положив руку на дверную ручку. — Мне не стоило бы этого говорить, но, когда вернешься в Эос, проследи, чтобы грязь трущоб осталась позади. Ты ведь не хочешь оставить незавершенные дела, на которые кто-нибудь может наткнуться. Так ведь, Рики?

С этим повисшим в воздухе предупреждением Ясон вышел с квартиры Рики.

Холодные пустые полуночные улицы 24ого Района Колонии. Движение пешеходов иссякло. Едва ли где светилась вывеска или фонарь. Ничей внимательный взгляд не заметил Ясона. В холодном ночном воздухе слышался лишь ритмичный звук его шагов, который затем поглощала и заглатывала тьма.

Скользя по переплетению улиц и переулков без малейшего колебания, Ясон уверенно вышел к Королевской Улице. Подлетела и остановилась перед ним воздушная машина, как будто ожидавшая в тени его прибытия. Беззвучно открылась дверь. Стройное тело Ясона скользнуло внутрь и расположилось на заднем сидении.

— Парфия, — только и сказал он.

— Понял, — ответил Катц, без выражения глядя вперед и быстро давя на газ.

Ясон откинулся назад, опускаясь на подушки сидения лишь со слабым толчком. Его мысли вернулись к Рики, с которым он только что расстался.

Такой же непокорный, как и в нашу первую встречу.

Внешность Рики открыто отражала тревогу и волнение. Когда Ясон размышлял об этом, его губы расплылись в непрошенной кривой улыбке. Он не мог не думать о Рики с нежностью, о том, как упрямо он цеплялся изо всех сил за свою свободу, не понимая, что это всего лишь иллюзия.

Эта привязанность была не просто чувством собственности. Разве он не отмерил год и не отдалился от Рики специально, чтобы точно определится? Настолько сильное желание он испытывал к Рики.

Его руки все еще чувствовали поразительную жесткость конечностей Рики и пульсирующий жар его тела. Как будто размышляя над этими отзвуками и отголосками, Ясон медленно и крепко сложил руки вместе.

После этого я никогда его не отпущу. Он хотел задержать, а вместо этого задержали его. Это знание было ближе к внутреннему пробуждению смирения с правдой, чем личному порицанию.

Как сказал Рауль: «Как может представитель элиты вроде Ясона Минка сбиться с пути из-за куска трущобного мусора?».

Горький сарказм попал в цель. Но Ясон позволил ему омыть себя с одной лишь тонкой улыбкой. Даже если дело касалось его прихотей, Ясон до конца сохранял решительность. Его верность Юпитеру, создателю Танагуры, совершенно не колебалась.

Разве что его абсолютная преданность слегка ослабела из-за Рики.

Почему? спрашивал он себя. Но у самого Ясона ответа не было. Он никогда не испытывал ничего подобного. Если бы ему пришлось назвать причину, он остановился бы на том, что есть нечто, без чего он не может. Это казалось ближе всего к истине.

Нечто важное, потерю чего он не вынесет.

Но дело было и не в этом.

Нечто, чего он не просто желал, но должен был обладать, даже если это означало быстро схватить и связать.

И более того. Нечто, похожее на привязанность.

Так что, по мнению Ясона, не было нужды ввязываться во внутренний спор. Он заберет Рики назад и опустит занавес над маленьким фарсом, который устроил, чтобы все провернуть.

Конечно, его чувство непрактичности вышло из-под контроля, и все это не отличалось вкусом. Но цель оправдывает средства. Заставить Рики тяжело дышать и петь, когда дыхание с трудом вырывалось из его горла, было проще, чем он помнил.

Все-таки мальчик совсем оголодал.

Это стало неожиданным открытием. Пять лет назад, поддавшись Рики, он донес до него самую суть.

Ничего особенного в сексе нет. Просто удобная замена, чтобы выпустить пар. Так однажды заявил Рики, и в некотором смысле он и правда был наивен. Среди трущобных полукровок, чьи сексуальные обычаи, как говорили, упали на самое дно, такая наивность была редкостью.

Как если бы секс был для него изученным явлением, он не знал истинного значения удовольствия. Наверное, это было точнее всего. Уже не любитель, но еще не мастер. Даже зная, где находится бутон его удовольствия, он притворялся равнодушным.

Рики был упрямым паршивцем, когда они с Ясоном впервые встретились. Таким паршивцем, что Ясону захотелось подобрать его и поиграть с ним. Но когда он узнал, что в трущобах Рики известен как буйный глава банды, эта наивность не показалась ему самодовольной надменностью, которая так небрежно иссякает.

Это и правда был не тот случай. Увидев Гая — партнера Рики — Ясон наконец-то понял, что где-то под маской неуступчивой гордости Рики должны скрывать корни его невинности. А именно, тело, которое стало объектом любви и заботы одного мужчины. Подтверждение того, что он никогда и не предположил бы. Так это Гай…

Даже зная, что его заманил и продал Кирие, Гай не закатил истерику. Партнер Рики был более собранным, но это граничило с неприятием.

Услышав непомерную сумму, полученную Кирие, Гай посмотрел на Ясона с отвисшей челюстью и произнес с кривой улыбкой: «Ты в курсе, что он тебя обсчитал?».

Даже все эти разговоры о превращении в раба, которые Кирие завистливо проглотил, лишь заставили Гая усмехнуться. «Во мне нет ничего привлекательного. Никаких необработанных алмазов — только булыжник, который ни один Блонди не возьмет».

Он спокойно отказал Ясону. А потом еще и добавил: «Так что у тебя другие мотивы, если именно я нужен».

Этот мужчина мог соображать на ходу. И все же не обладал хитростью, позволившей бы представить, что его использовали как приманку с целью подцепить Рики. Но когда он узнает — легко раскусив с тонкой улыбкой обман Кирие — как он тогда отреагирует?

Ясон соврал бы, сказав, что ему неинтересно. Можете считать это очередной моей прихотью. Легкая улыбка коснулась уголков его губ.

Четыре года назад Ясон украл Рики у такого мужчины, как Гай, и сделал его своим рабом. Он вырвал каждую каплю блаженства из его зеленого тела, посадил в саду удовольствий и учил быть рабом, знавшим все плотские секреты. Он вбил в него послушание, но явно не покорность.

Как бы Рики ни протестовал и ни отрицал реальность, он обладал телом, гиперчувствительным к удовольствию, которое расцветало при малейшем сладострастном прикосновении. Достаточно было просто провести пальцем по шее Рики, чтобы у него набухли соски. А когда Ясон нажимал и крутил эти жаркие бугорки, член Рики тут же твердел.

Для Рики это было унизительным, но Ясону приносило удовольствие. Несмотря на годовой перерыв, тело Рики не забыло любовные касания рук Ясона. Он продемонстрировал прекрасное исполнение.

Тем не менее, скрытый бутон Рики оказался туже, чем ожидалось, и сопротивлялся пальцу Ясона. За этот год Рики, похоже, не ввязался в череду пьяных оргий.

«У них с Гаем все кончено».

Ясон воспринял заявление Кирие с необходимым скепсисом. Но реальность гиперчувствительности, которую он ждал и получил от Рики, в сочетании с неожиданной жесткостью пробудила в нем свежее чувство удивления.

Со временем он осторожно ослабит эти цепи. Хотя до этого сам Рики позволит им ослабнуть. Когда Рики дрожавшими губами умолял, чтобы его отымели, Ясон не удержался от мысли, что минувший год не прошел даром. Ясон дал себе этот год на определение истинной природы своей привязанности. Он не питал иллюзий, будто сделал это, чтобы возбудить такой голод в теле Рики.

«Жизнь раба хуже дерьма», — прошипел Рики ему в лицо год назад, скривившись от боли, когда кольцо раба впилось ему в пах. «Я не чья-то подстилка!», — сумел выпалить он в перерывах между удовольствием и болью.

Но потом он сказал: «Я принадлежу тебе!».

Черные глаза посмотрели на него, поблескивая плотским желанием, и прозвучали эти слова. Полное поражение, Ясон не сомневался. Эта убежденность подогрела его собственные страсти.

Это точно была его страсть. Безупречный продукт логики и разума, Блонди никогда не должен был испытывать нечто настолько низкое, как эта животная похоть.

И все же, Ясон ее испытывал. К Рики. Вся его логика и самоконтроль рухнули. На глазах Рики Блонди опустился до обычного андройда для секса. Неужели его так сильно затянуло?

Он мог признаться себе в этом мазохистском презрении, но не справиться с изумлением. Рауль — в последнее время только усиливающий его горькое осуждение — просто не смог бы понять, из чего он исходил. Чему он, Ясон, поддался.

Но Ясон знал. Даже входя в Рики так часто, как ему хотелось, он все равно не мог достичь полного удовлетворения. Кровь с плотью и андройд. Сама по себе эта непреодолимая стена не являлась источником его страданий. Когда они сливались воедино, он чувствовал это — резкую и раздражающую жажду глубоко в его сердце.

Ясон мог контролировать физическое тело, но душа Рики оставалась недосягаемой. Ясон и подумать не мог, что это будет так сильно и болезненно давить на него.

Если бы он мог выразить словами свои чувства, возможно, возникло бы нечто, что связало бы их. Единственным альтернативным вариантом было мучить Рики, выворачивать наизнанку и заполнять его, пока они не станут одним целым.

Предавшись таким странным фантазиям, Ясон скривил уголки губ в презрении к себе. До этого момента в игре ничего не изменилось. Единственным, что удерживало Рики рядом, было кольцо раба. Оно стало нерушимой реальностью у него перед глазами. Сбейся он внезапно с пути и уже не нашел бы дороги обратно. Невозможно было вернуться в прошлое и изменить выбранный путь.

Ясону оставалось лишь управлять Рики как абсолютному господину. И все же, время от времени, неприятное чувства раздражения и тревоги вскипало внутри него. Как будто запятнанное такими грязными желаниями, само его тело начало гнить. У него начались кошмары. Или не кошмары, а предзнаменования, грозовые тучи, собирающиеся на горизонте.

Из-за простой безнадежности и неопытности, жуткий Ледяной Человек с черного рынка не мог спокойно отбросить свое беспокойное сердце без малейшего колебания.

Свежая грубая привязанность, тянувшая его к Рики, боролась, смешивалась и сплеталась с его гордостью Блонди. Вскоре черта между ними была втоптана в грязь и стала незаметной. Ясон не считал это испорченностью. Но признание этого ересью с точки зрения Юпитер, его создателя, ничего не меняло на тот момент.

В конечном счете, думал Ясон, только цепи хозяина и раба связывали их вместе. Рики и меня…

С этой мыслью Ясон позволил себе долгий и тайный вздох.