Глава 2

В темноте, под пятнами яркого света, клубилась фиолетовая дымка. У большинства в одной руке была выпивка, в другой — сигарета. Разговор проходил в знакомом баре, где звуки пронзительного смеха перемежались случайными вспышками ярости.

Гай, Люк, Сид и Норрис — изначальные члены Бизонов — сидели в задней кабинке, более-менее зарезервированной для них, грызя закуски, в то время как бутылок собиралось все больше.

Официально встречи никто не назначал. Но, если особо важных дел у них не было, здесь они ели и общались. Хотя, в лучшем случае, получить можно было закуску, но не нормальную трапезу.

Согласно единственному установленному правилу, после начала посиделок никто не брал трубку. Никто не договаривался заранее и не звонил, чтобы отменить встречу. Такими были неписанные правила, возникшие после того, как Рики ушел из трущоб. Не изменились они и после его возращения. Но той ночью Рики снова не показался.

— Я уже спрашивал, что это за внезапные разговоры?

Хотя ночь только началась, Норрис был в на удивление разговорчивом настроении.

— Ты и для незнакомца, словно открытая книга, — со знающим видом произнес Сид.

— Ты о том, что я пару хочу создать? — Норрис, сжав стакан, нахмурился.

Норрис всегда умудрялся оставаться в приподнятом настроение, даже будучи слегка навеселе. Но тем вечером выпивка превратила его в жалкого выпивоху. Вопрос о том, что ему делать со своей жизнью, тяжким грузом лег на его плечи: стоит ли ввязываться в отношения или остановиться на секс-друзьях?

— У вас с Макси все хорошо?

— Пожалуй, по-своему, да.

— Любовь-морковь, как всегда? — пошутил Люк, жуя сухое, синтетическое подобие бифштекса.

— Едва ли, — ответил Норрис, недовольно поджав губы. Не задавай глупые вопросы, вот что это значило.

— Дело явно в Макси.

— Забудь о «любовь-морковь». Он лишь твердит «Просто заткнись и тащи сюда свою задницу!».

Насколько было известно старым товарищам по Бизонам, Норрис при каждой подвернувшейся возможности крутил романы. Но, на самом деле, партнеров он выбирал очень придирчиво, и, на данный момент, его сексуальная жизнь крутилась вокруг жесткого подрывника со свалки на десять лет старше его самого. Когда об этом стало известно, все они одинаково удивились, хотя и каждый по-своему.

«Когда это Норрис таким подкаблучником стал?!».

«Кто знал, что у него такие вкусы?».

«Ха. Наверное, этот парень тоже без дела не сидит».

Даже будучи членами одной банды, они не углубляясь в личную жизнь Норриса. Это было ниже их. То, что Макси был типичным «крутым парнем» с изрядным количеством боевых шрамов, стало единственной причиной повышенного внимания.

Хотя это и был просто дружеский роман, Норрис без колебаний называл отношения необходимыми. Ему тяжело было жить с ними, но и без них он не мог.

Макси был подрывником со свалки. Он мог разобрать что угодно, включая и нелегально приобретенные вещи. Учитывая, что он, скорее всего, получал множество незаконных заказов, неосознанные инстинкты заставляли его подозревать худшее. Он относился к людям, которые, не имея времени на поиски своей половинки, вечно сидят на работе, занимаясь делом.

В этот тихом омуте водились черти. Он был умел. Берясь за работу, он выполнял ее, как следует. Он чинил, содержал в исправности и хранил все, что могло пригодиться. Перерабатываемое сырье отсылалось, остальное ломалось и уничтожалось.

Макси был человеком-оркестром с одной песней в репертуаре. Но ручной труд, зависящий от физической силы, добавил к его грубой внешности не только развитую мускулатуру.

Будучи высоким, с суровым грубым лицом и вечной щетиной, Макси развил сильное тело, хорошее ему подходившее. Что касается трущобных понятий о силе и сексуальной привлекательности, он был желанным сгустком «мужества», оставлявшим после себя след из феромонов.

Не говоря уже о том, что наличности у него всегда хватало.

Из-за этого многие пытались его подцепить не просто как секс-друга, но и с намереньем «жениться на его деньгах». Однако, говорили, что ему была свойственна некоторая эксцентричность. Раз Норрис этого не отрицал, вероятно, доля правды в этих слухах присутствовала.

И все же, раз их отношения длились уже несколько лет, нетрудно было предположить, что происходило куда больше всего, чем тот минимум, на который жаловался Норрис.

— И? — спросил Сид, произнося то, о чем, возможно, лучше было промолчать. — Какого черта тебе мешает? — Сид не мог понять, что не дает Норрису сделать следующий шаг и скрепить сделку.

Посредственная шпана не годилась на роль оруженосцев Макси. Не говоря уже о том, что эти парни всех остальных до чертиков боялись. Но Норрис обладал силой, сделавшей его изначальным членом Бизонов.

Хотя физические различия между Макси и остальными мужчинами, пожалуй, могли подавить большинство потенциальных любовников, Норриса это, похоже, не беспокоило. К тому же, судя по всему, они и в постели хорошо ладили.

Старьевщик всего добился сам и был уверен в себе. Он принадлежал к небольшому числу действительно успешных обитателей трущоб. Предложение стать парой такого человека не пришлось бы дважды повторять. По мнению Сида, это было простым здравым смыслом.

— Чего ты ждешь?

— Что тебя сдерживает?

— Ну — ах — как бы сказать… — несмотря на весь свой недавний скулеж и недовольство, Норрис замолк.

— Только не говори, что у тебя еще кто-то есть…

— Нет.

— Так и знал. На самом деле, ты с ума по Макси сходишь.

— Я-то нет, — поспешил расставить все точки над «i» Норрис. — Это он по мне с ума сходит.

— О, конечно.

— И что вы об этом думаете? — спросил Норрис.

— Хочешь сказать, Макси…

— Он ведь не хочет, чтобы ты оборвал связи с нами? — спросил Гай, просто в шутку. Но Норрис весьма выразительно скривился.

— Не может быть!

— Дерьмо…

Сид и Люк вздрогнули и заговорили одновременно. Несмотря на шум, Гай загадочно вздохнул. Прямо в цель. А он ведь даже и не целился.

Норрису тяжело бы пришлось, если бы его заставили выбирать между друзьями, заменившими семью, и любовником. С другой стороны, возможно, он действительно что-то чувствовал к Макси и не хотел признаваться в этом перед своими товарищами.

— И что в этом такого? — спросил Люк с кривой усмешкой. — Макси, оказывается, тоже собственник. Мне казалось этот крутой, суровый фасад поверхностным не был. А, похоже, что был.

— Ага. Типа «Какого черта ты об этом сейчас говоришь?», такое вот чувство. — Норрису осушил свой стакан, демонстрируя, что это не просто досада.

После инцидента с Джиксом Гай и остальные не воспринимали всерьез неизбежные назойливые просьбы о возрождении Бизонов. Но то, как смотрел на вещи Макси — раз он хотел остепениться и завести серьезные отношения с Норриосом — отражало реальность, которую он не мог игнорировать.

Считалось, что в вопросах секса в трущобах не было ограничений и морали. И это было еще одной причиной, по которой к серьезным отношениям не относились легко. Те, кто хотел секса развлечения ради, могли найти себе партнера где угодно, если не ставили слишком высокую планку.

Но пара — дело другое. Даже если у парня появлялось настолько сильное желание, что он готов был по битому стеклу ползти, это вовсе не означало получение желаемого. Выбирать было бессмысленно, если не выбрали тебя.

Требовалось время и тщательные раздумья. Желающий обзавестись парой мужчина должен был убедиться, что партнер разделяет его ценности, иначе потом можно было и пожалеть о своем выборе.

Став официальной парой, можно было предъявлять собственнические права. Но, если Макси не заставлял Норриса принять решение, значит, он не навязывал ему свои чувства и, вероятно, намеревался до самого конца уважать мнение Норриса по этому вопросу.

Ха. Макси действительно любит этого парня.

От этой мысли у Гая внезапно потеплело на сердце. Ему было так же приятно знать, что у его друзей есть причина жить ради себя, как будто это было и его достижение. Несмотря на их насмешки и подколы, Сид с Люком, без сомнений, разделяли те же чувства.

Ага, Макси старше не только по годам. Зрелость Макси проявлялась не только в уважении желаний своего партнера. С другой стороны, не трудно было поверить, что Макси хотел, чтобы Норрис выбрал его.

Казалось странным, чтобы настоящий мужчина вроде Макси уклонялся от такого серьезного вопроса. Хотя, ему, наверное, хотелось определить, что Бизоны значат для Норриса — или, точнее, ценил ли Норрис его самого выше Бизонов.

Макси готов был идти на компромисс, пока все оставалось так же, как и после распада Бизонов. Но затем в трущобы вернулся Рики. Он отличался от других побитых псов. В нем созрело нечто, окружавшее его благородной аурой.

И это принесло Макси еще большие волнения и нетерпения — хотя, скорее, неуверенности, чем нетерпения. Норрис вроде бы начал успокаиваться и остепеняться, но теперь он как будто снова ускользал к старым денькам, и даже Гай не мог отмахнуться от этих тревог как от беспочвенных.

Хотя имя Бизонов было больше легендой, чем реальностью, простиралось оно еще дальше, чем раньше. Так что изначальные члены банды, которые, можно сказать, еще не выдохлись, время от времени тосковали из-за того, что ничего не происходит. Возращение Рики подогрело эти чувства. А разгром Джигса разжег новый огонь.

Так называемое второе явление Бизонов было глупой мечтой. Но у Гая и остальных были свои причины верить в него. Одного возвращения Рики хватило, чтобы укрепить их в этой вере.

Вероятно, Макси это понял. Поэтому он и хотел, чтобы Норрис сделал свой выбор.

Норрис пробормотал наполовину себе под нос:

— Если он хочет пару создать, я не против. Но… — В любом случае, он должен был выбрать что-то одно и отказаться от другого.

— Ты так говоришь, словно можешь однажды проснуться, закованным в цепи и побитым.

— Возможно, в этом плане старик и пугает, но Макси, похоже, все еще держит себя в руках.

У Макси, наверное, глаза бы на лоб полезли, узнай он, что в тридцать два года его «стариком» называют. Но в трущобах десятилетие было настоящей пропастью между поколениями. Из-за этого группа мальчишек — все младше пятнадцати — которых собрал Джикс, заслужила звание «Гипер Парней».

Даже Гаю и компании, которым и самим было едва за двадцать, эти дети казались совершенно неконтролируемыми. Хотя они не осознавали тот факт, что, когда Бизоны только начинали, а Рики был вышедшим из Приюта новичком и лидером, старшее поколение думало о них тоже самое.

А если бы кто-то указал им на это, они разразились бы дружными возражениями. Эти засранцы в совершенно другой весовой категории, это даже не смешно.

— Люк, я бы на твоем осторожнее был, а то что-нибудь как выскочит из темноты и прилипнет к тебе, как банный лист.

— Я с самого начала все предельно ясно объясняю.

Болтливый Люк по общему мнению считался «охотником на девственников». Ходили слухи, что охотился он исключительно ради азарта и не желал отношений, так что кончалось все плохо. Большинство таких слухов распространяли завистники, которым не хватало таланта самим свежатину выслеживать.

— Но если Макси этого хочет, разве это не удачный поворот?

— Говорю же, хватит об этом волноваться. И прекратите истории выдумывать, — сказал Норрис, и вскоре им надоело подшучивать над его проблемами. Над столом повисло молчание, перемежаемое время от времени лишь тяжелыми вздохами.

Время в баре текло медленно и лениво. Только Гай с особым вниманием посматривал на часы.

— Что такое, Гай? — спросил Люк с вымученной улыбкой. — Свидание назначил? Тогда тебе лучше. Ты не обязан сидеть с такими, как мы.

У него были причины для двухнедельного отсутствия, но он не стал специально что-либо объяснять. Хотя было очевидно, что все они списал это на неприятности в его личной жизни. Для Гая, не желавшего привлекать внимание или вызывать смущающие ложные предположения, лучше было не поднимать никакого шума по этому вопросу.

Он просто не мог открыть, что был похищен Кирие и продан Танагурской элите. Если бы это всплыло, старая банда Бизонов отреагировала бы удивлением или презрением. В любом случае, его репутации пришел бы конец.

И все же, он не мог отделаться от чувства, что их с Рики отношения после этого стали намного сложнее.

Черт. Он вздохнул против воли.

— Да, да. Мы не такие невоспитанные грубияны, ты в курсе? — Норрис как будто намекал, что знает, с кем именно он собрался на свидание.

А поскольку один человек на их встрече явно отсутствовал, сама тема, похоже, уже давно исчерпала свой срок годности. Сид молча осушил свой стакан. Да разберитесь уже, читалось в его взгляде.

Неловкость нынешней ситуации заключалась в том, что заключить мир было невозможно, пока кто-то из них не уступит. По мнению старых членов банды, это Гай должен был принять меры, чтобы все разрешилось.

Гай это и не отрицал.

В любом случае, проблема уходила корнями глубже той ночи. Гай уже решил для себя, что пора объясниться с Рики. До назначенной встречи оставалось всего десять минут.

— Простите, но мне пора идти. — Он лениво поднялся на ноги.

— Не парься.

— Хорошенько промокни. Так у тебя появится причина задержаться, пока вещи сохнут. Утром не пожалеешь.

Но Гай знал, что не может последовать совету Люка. Его тревоги уходили глубже. Засосы на шее Рики. Его вялость. Более чем неловкий момент после секса. Все это в глазах Гая выглядело словно таблички «Проход Закрыт», развешанные владельцем по всему участку. От этого у него в горле щипать начинало.

Веду себя, как идиот.

Гай с силой закусил нижнюю губу. Но он никак не мог избавиться от горечи во рту. Хотя это было уже не важно — секундой позже, после зловещего скрипа, дверь бара была жестоко выбита.

Пораженные, все удивленно замерли. Они дружно повернулись посмотреть. Какого черта происходит? Шумок пробежал и затих.

В дверь ворвалась группа вооруженных людей, одетых в черное.

У всех посетителей бара от шока перехватило дыхание, словно их облили ледяной водой.

— Никому не двигаться! — Прозвучало резкое предупреждение, еще больше ошеломившее их. — Даже не пытайтесь выкинуть какие-нибудь глупости!

Никто не мог понять, что происходит у них на глазах. Сбитые мысли отказывались принимать реальность. И все же, стоя перед вооруженными людьми и лазерными глазками их оружия, насколько бы ошарашены они ни были, но все же сумели быстро понять, что надрывать глотку бессмысленно.

Несмотря на все атрибуты импровизации, было сразу понятно, что это не шутка и не розыгрыш. Люди быстро протрезвели и взяли себя в руки.

Это не были охранники из Цереры. Тогда кто же это был? Непонимание и шок закоротили мысли наблюдателей.

В баре повисла полная тишина. Из-за стены вооруженных бойцов появилось несколько человек в длинных плащах, вертевших компактные серебристые дубинки.

В застывшей тишине посетители бара побледнели, у них по спинам пробежал холодок. Никто не знал официального названия этих дубинок. Даже те, кому выпала возможность рассмотреть их вблизи. В трущобах они были известны как «искры-из-глаз».

Будучи всего двадцать сантиметров в длину, соприкасаясь с кожей они выпускали электрический разряд, из-за которого как будто искры из глаз сыпались. И это была самая слабая мощность. Такая дубинка могла поставить на колени самых стойких, сильных мужчин.

Те, кому не повезло испытать это на собственном опыте — полукровки, которым хватило глупости напортачить в Мидасе, — оседали полумертвой грудой.

Незнание официального названия этих штук навредить не могло, а вот незнание их силы и возможностей — вполне. Тем не менее, использовавшие их люди в Церере были известны.

Отдел Общественной Безопасности Мидаса.

Когда они поняли, из кого состоит этот вооруженный отряд, страх сжал пальцы на горле всех присутствующих.

Какого черта здесь делаю копы из Мидаса?

Носить оружие в местах отдыха и кварталах удовольствия, составляющих Мидас, строго запрещалось. Но, независимо от сущности общества, всегда находятся исключения. Так было и с Мидасом.

Работа полиции Мидаса заключалась в обеспечения безопасности и благополучия граждан и туристов. Она состояла из облаченных в серебристо-серую форму патрульных, секретного охранного подразделения, сопровождавшего VIP-персон, и одетых в черное охранников, известных как «Темные».

Нелюбимые в трущобах Темные едва ли были преданы правосудию. Они были обратной стороной закона, тайком сеявшей страх. Говорили, стоило им «искры-из-глаз» показать, как любая драка сразу стихала.

Тем не менее, до сих пор полицейские Мидаса в трущобы не заходили. Причина крылась в том, что у каждого жителя Мидаса было отслеживающее устройство. У мужчин оно крепилось к мочке левого уха, у женщин — правого. Биочип так же ограничивал свободу перемещения, не выпуская за пределы невидимой электрической изгороди.

К полиции Мидаса это тоже относилось.

К тому же, в отличие от превратно цепких Отрядов Дружинников, выслеживавших и уничтожавших трущобных насекомых, покусывавших их за хвост, у патрульных и Темных просто не было времени преследовать мелкую рыбешку, которая спешит скрыться в своем логове. Оно того не стоило.

Жителям трущоб никакие обходные пути известны не были. Дружинники и полиция вообще просто не могли пересечь черту. Церера была автономно управляемым районом, а Мидас — выгребной ямой Танагуры. Отношения друг с другом у них были, как у змей со скорпионами.

Так все считали. Никто не был достаточно глуп, чтобы поверить, будто среди такой глубокой ненависти может найтись место какой-либо близости.

И потому трущобы просто не могли избавиться от этого зуда. Как бы сильно они ни желали и не жаждали, Мидас воплощал все недостижимое для них.

Девятый Район был полностью стерт с официальных карт Мидаса. Но он все равно остался на том же месте, где и пробудет до скончания времен. Это делало границу незримой, словно черта, проведенная в воздухе.

Презрение и вражда. Зависть и ревность. Именно такие очевидные чувства были присущи одностороннему человеческому потоку между Мидасом и трущобами.

До сегодняшнего дня.

Копы, которые раньше никогда не показывались в трущобах, пришли сюда с оружием. Предположения и убеждения длиною в жизнь рухнули за один вечер. Для детей, которые не в силах были вынести душащей атмосферы трущоб и ошивавшихся в Мидасе в поисках адреналина и прибыли, осознание вызвало двойной шок.

Если парень во время вылазки вляпывался в неприятности, он всегда мог сбежать под защиту трущоб. Но внезапно эта стратегия дала трещину, когда сюда ворвалась полиция в полном боевом облачении.

Ежедневной борьбы между бандами более чем хватило бы, чтобы развеять вечное маниакальное напряжение. Словно особо жестокая версия игры в захват флага на ограниченной территории. Если кто-то и использовал железную трубку, превращенную в дубинку, за тяжелое оружие никто не брался и стрельбу не открывал.

Запрет на оружие был одним из условий, на которые согласилась Церера, ища признания своей независимости от Танагуры, и власти Цереры привели его в жизнь железной рукой. Даже захоти они незаконно производить оружие в Церере, необходимых навыков и финансов у них не было.

Можно было без преувеличения сказать, что Мидас терпел город-призрак Цереру именно потом, что здесь так тщательно соблюдался запрет на оружие.

В этом искривленном мире некуда было бежать и негде прятаться. Молодежь получила самую искаженную форму свободы. От мучительного, душащего чувства клаустрофобии спасения не было.

На самом деле, их величайшим страхом был не Мидас, а Танагура. И страх этот тоже ускользал из их мыслей, уносимый вялым потоком бесконечных отупляющих дней.

Будучи автономным регионом, какое бы признание Церера ни получила, она все равно оставалась микрорайоном Мидаса. Удаление ее с карт этого факта не меняло. Церера, словно живой мертвец, будет существовать вечно под неусыпным взором Танагуры. Но официально эту негласную истину никогда не произносили.

Соответственно, жители трущоб считали, что обитают в совершенно другом мире и никак не связаны с Танагурой. Хотя они и могли шляться по Мидасу, ворота Танагуры оставались для них закрытыми. По крайней мере, этот факт нельзя было отрицать.

Желание навлечь на Мидас разрушение — как и любые анархистские инстинкты — погибало в зародыше. В таком свете банда Джигса, пренебрегшая здравым смыслом трущоб и поджегшая убежище старых Бизонов, переступила черту и вышла из-под контроля.

Церера была свалкой и выгребной ямой Мидаса. Она существовала лишь ради того, чтобы подпитывать презрение и чувство превосходства жителей Мидаса. Это была не метафора и не язвительная попытка сострить. Такова была суровая правда. Непоколебимые факты. Тем не менее, никто из них никогда не осознавал истинной природы происходившего у них на глазах.

Зная, что это не притворство и не игра, они все равно продолжали задаваться вопросом: Что здесь делают копы? И какого черта происходит?

Их глаза округлялись, голоса проглатывались, дыхание перехватывало; реальность подхлестывала их эмоции и натягивала мысли.

— Где Кирие? — спросил лидер Темных. Он обвел комнату холодным презрительным взглядом. Не успел никто из них заговорить, как сила, скрытая в его не менее холодном голосе, сжала их ледяными стальными когтями.

По бару пробежал легкий шепоток. Так вот почему «мирные офицеры» Мидаса снизошли до визита в их закуток, вызвав совершенно неожиданные неприятности, петлей затягивавшиеся вокруг их шеи.

Когда стало ясно, что дело в Кирие, страх и дрожь слегка отступили.

В такой непонятной ситуации пробегавшего по спине холодка хватало, чтобы вызвать необъяснимое напряжение. Узнав причину, они могли хоть немного разобраться в ситуации.

В то же время, под взглядами Темных и на прицеле их оружия, они просто не могли действительно расслабиться.

— Где этот Кирие со странными глазами? — снова спросил Темный.

Молчание слегка всколыхнулось, но не нарушилось. Точно так же, как жители трущоб не знали истинного положения дел в Мидасе, не понимали по-настоящему его политику или организацию, точно так же трущобы оставались тайной для Темных.

У них просто не было причин знать. По мнению Отдела Общественной Безопасности Мидаса трущобные полукровки были хуже тины.

Презрение и высокомерие жителей Мидаса к обитателям трущоб укоренилось глубоко, чуть ли не на генетическом уровне. Мужественные Темные, державшие свои эмоции под жестким контролем, исключением не были.

Темные пришли сюда этой ночью лишь потому, что им приказали это сделать. В противном случае, они и представить не могли, чтобы у них когда-нибудь появилась причина ступить в эту выгребную яму.

Им выдали фото Кирие в анфас и профиль и сказали привести его на допрос. Ничего более. И все же, получив этот приказ, они взялись за его выполнение с должной поспешностью. На меньшее не соглашались их гордость и достоинство Темных.

Их лидер заговорил тихим угрожающим голосом.

— У нас есть основания считать, что Кирие часто посещает это заведение. Любые попытки скрыть его до добра не доведут. — Зайдя так далеко, они не собирались уходить с пустыми руками. Блеск в глазах Темного куда более выразительно передавал то, что ему не надо было произносить вслух. — Где он?

Напряженные подконтрольные эмоции в его голосе. Холодный взгляд его глаз. Стоит перевернуть этот камень, как внезапно покажется свирепость, сокрытая студеным мраком ночи. Словно ледяная рука внутренности сжимала.

И все они знали, что цикличная борьба банд, заполнявшая трущобы — единственный доступный выход для всех их тревог — была совершенно из другой оперы.

Тяжелый взгляд мужчины производил то же впечатление, что и жестокий ребенок, собирающийся оторвать крылья мухе. Все они дружно сглотнули и опустили взгляды, как будто говоря: Ко мне это не имеет никакого отношения.

Парализованные, не способные бороться или бежать, с напряженными лицами они косились на столик, за которым сидели Гай и компания. Воровская честь, непокорный дух, твердость характера — все это таяло прямо на месте.

Полукровкам не хотелось казаться Темным из Мидаса, вооруженным «искрами-из-глаз», трусами, продающими своих товарищей. Но в тот миг храбрость и сила воли испарились. Сильное желание избавиться от этих вооруженных бойцов и их пронзительных взглядов — инстинктивный страх — победило.

Но, возможно, Бизоны и сами смогут оседлать эту волну? Конечно, банда, разбившая Джикса, сможет же Темным хотя бы равный отпор дать? Подобные желания и ожидания, без сомнений, мелькали в головах у зрителей.

Конечно, такие размышления они допускали только при условии, что сами будут лишь наблюдать со стороны. В любом случае, им нужен был какой-то жертвенный агнец, чтобы отдать его волкам. И сами они становиться им не собирались.

Они не знали Кирие достаточно близко, чтобы брать из-за этого на себя груз. Их взор затуманивали собственные интересы. Они всем сердцем желали изменить реальность так, чтобы все закончилось наиболее благоприятно для них. И никто не стал бы винить себя или стыдиться этого.

Неожиданно оказавшись в центре внимания, Гай и остальные совершенно не удивились. Кирие снова их подставил.

Гай стиснул зубы.

Какого черта мы под прицелом оказались?

Хватало уже и всей этой ерунды с Джиксом. Потом было то дело с рабами и две недели, проведенные им под домашним арестом. Гай начинал было верить, что избавился от проблем, когда его отношения с Рики покатились по наклонной. А теперь в его жизнь вклинился отряд Темных из Мидаса.

Это уже не смешно.

Кирие навлекал несчастья на все, чего касался.

Что этот мелкий ублюдок теперь натворил?

Что бы он ни сделал, худший момент для этого выбрать тяжело было.

Никто ничего не сказал, но остальные тоже пожалели об этом, укрепляясь в своей решимости. В групповых драках они не могли сравниться с Темными. Но если дело касалось сущего ада и кровавой бойни, Бизоны тоже могли похвастаться несколькими буйствами.

И все же, глядя, как Темные приближаются к ним расслабленными шагами, они поняли, что эти парни всегда играли наверняка.

Черт. Эти ребята серьезно настроены.

Что нам теперь делать?

Они против воли осознали пробегавший по их телам страх, неведомый до сих пор.

— Где этот Кирие? — спросил лидер Темных, остановившись, чтобы высмотреть жертву. Его взгляд остановился на Люке. Люк с самого начала не чувствовал себя обязанным покрывать Кирие, поэтому не собирался демонстративно разыгрывать неповиновение перед Темными.

— Кирие здесь не появлялся, — начал он с беззаботной развязностью, не сумев, однако, скрыть легкую дрожь в голосе. — Так что мы просто не можем знать, где этот засранец!

Долгий миг двое мерили друг друга взглядами. Затем мужчина, не жалея сил, обрушил металлический жезл на Люка. Как будто отброшенный небольшим взрывом, Люк завалился набок и слетел со своего места на пол. Зрители дружно сглотнули, толпа заволновалась.

Мужчина — без всякого выражения — ударил Люка ботинком в живот. Люк скорчился и застонал. Боль словно расползлась по комнате, вызвав общий стон.

Люк захрипел и лишился сознания.

Мужчина даже не бровью не повел, выбрав следующей жертвой Норриса и задав тот же вопрос.

— Где Кирие?

— Он не врет! — Напряжение в лице и голосе Норриса стали результатом беспочвенного нападения на Люка. — С тех пор, как он деньгами разжился, Кирие здесь больше не показывается.

Верил мужчина Норрису или нет, но это была правда. Больше Норрису добавить было нечего. Даже если бы он хотел угодить Темным, у него было того, что было нужно им.

Мужчина равнодушно ударил носом ботинка Норриса в живот, заставив того забулькать и упасть на стол.

Видя, как Люка и Норриса мучают одного за другим, Сид почти инстинктивно подскочил со своего места и закричал:

— Мы же говорим, нам ничего не известно!

Но, секундой позже, не успел он ничего добавить, как белки его глаз вспыхнули, и Сид упал на колени. Все в мгновение ока. Наверное, он даже не успел понять, что произошло.

По мнению зрителей, наблюдавших за происходящим затаив дыхание, случилось нечто совершенно загадочное.

Затем с резким, неприятным металлическим звуком дубинка в руке мужчины — удлинившаяся в несколько раз — вернулась к своему нормальному размеру. И тогда все поняли, что причина крылась в «искрах-из-глаз».

До сих пор они в это не слишком верили. Истинная сила телескопической дубинки Темного была продемонстрирована у них на глаз и невиданный ранее страх потряс их до глубины души.

— Меня не волнует, что он здесь не показывается. Я хочу знать, где он!

Холодный взгляд мужчины упал на Гая, и Гай тяжело вздохнул. Хотя на практике Бизоны давно уже не существовали, Гай по-прежнему выполнял свою роль замкомандира. Должность требовала некоторой бесшабашности. И, конечно, знакомства с жизнью банд, сопровождавшегося соответствующими шрамами. Хотя поле боя он и покинул, в этих джунглях все равно выживали наиболее приспособленные.

Насилие, к которому прибегли Темные, относило их другому виду зверей, нежели обитателей трущоб. Они были хуже обычной угрозы жизни и здоровью. Они были злой стаей. Так подсказывали никогда не ошибавшиеся инстинкты Гая. Самые худшие. Сеявшие страх, заставлявший Гая дрожать.

Кирие среди них уже сто лет не показывался. Каким бы наглым он ни был, у него тоже оставались свои границы. И, даже приходя в открытую, о своих делах он не распространялся. В этом плане он отличался подозрительностью.

Гай не знал, где живет Кирие. И не настолько интересовался им, чтобы капать глубже. Так что он понятия не имел, где Кирие мог быть.

— Я не знаю. — Это было единственным, что могла сказать их оставшаяся троица.

Мужчина неожиданно рассмеялся. Холодный, пронзительный смех, едва ли приподнявший кончики его бледных губ.

Секундой позже от шока Гай покрылся гусиной кожей. Через его бакенбарды побежал спазм. Позвоночник содрогнулся от холодной дрожи, когда удар с разворота обрушился ему в висок.

Гай машинально поднял руки, защищаясь от атаки, но удар был настолько сильным, что снес его со стула и бросил плашмя на пол. Мозги в его голове пошатнулись. Под веками плотно зажмуренных глаз плясали искры. Его голова болела, как будто серое вещество начало вскипать. Сердце стучало так сильно, что могло из груди вырваться.

Мужчина схватил Гая за рубашку. Словно демонстрируя свою силу, одной рукой он поднял его на уровень глаз.

— А теперь? Воспоминания не вернулись?

— Я-ничего-не…

Свободная рука мужчины обрушилась на Гая до того, как он успел договорить.

— Тогда, может, знаешь того, кто в курсе?

Гай, на чьих дрожавших губах выступила кровь, обессилено покачал головой.

Еще один звенящий удар обрушился на его щеку.

— Понятно. Ну, ладно. Тогда начнем сначала. И мы будем делать это с каждым из вас, пока чья-нибудь память не начнет улучшаться.

Те, кто наблюдал за расправой со стороны, дружно содрогнулись.