Глава 5

В баре было раздражающе многолюдно. Остались лишь стоячие места у стойки и несколько столиков. Выпивкой никто не злоупотреблял, потому что смысл был не в том, чтобы напиться.

Новички стояли вперемешку с завсегдатаями.

Были те, кто быстро определялся и те, кто не спешил.

Здесь существовали свои правила.

Тех, кто не понимал намеки, ждал холодный прием. Самовлюбленных нарциссов игнорировали. Парней, которые путали грубость с дикостью и привлекательностью, не осталось.

В таком месте, стоит получить ярлык, и ты выбываешь.

Днем посетители в баре делись на компании по возрасту. Ночью пропадала пропасть между поколениями и необходимость объясняться. Ты либо находил кого-то себе по душе, либо нет. Либо тебе везло, либо ночью ты спал один. Желание было очень простым.

Гай отправился с темноволосым юношей в квадратных очках в отдельную комнату на втором этаже. Никто даже не покосился на них лишний раз.

Но Гай пришел сюда не за отношениями на одну ночь. И темноволосый юноша это знал. Войдя в комнату, он сразу прошел мимо двуспальной кровати и сел на жалкое подобие стола у стены.

— И что тебе нужно?

Из своей сумки он вытащил адаптер для подключения к сети. Он усердно трудился на ниве торговли информацией.

В Церере население на девять десятых состояло из мужчин; слабые становились жертвами сильных. Хал казался мягким, но про него гуляли бесконечные истории, как он укладывал одной рукой пьяниц или одним ударом отбивался от насильников.

Разница в габаритах не имела значения. Самозащита в трущобах была обычным делом. Изнасилование случалось потому, что ты позволял ему случиться — это все знали. Убийство в целях самозащиты было в порядке вещей. Поэтому оружие было распространено повсеместно.

— План Дана-Берн.

— Дана-Берн? — Хал прищурился.

— Свежий.

— Зачем?

— А ты разве должен спрашивать?

Люди могут лгать. Но не деньги. Так говорил Лави. «Я продаю информацию, за которую ты заплатил. Я ничего не спрашиваю». Если Лави придерживался таких правил, значит, и Хал тоже.

— Ну, да.

— И что?

Хал вытащил сигарету и зажег ее.

— Просто любопытно, что может интересовать второго человека в Бизонах.

Гай уставился на него.

— Так ты берешься за работу?

Хал затянулся сигаретой.

— Я хочу сказать, особого смысла искать эту информацию нет.

Гай стиснул зубы. Я не у того парня решил спросить?

Лави был лучшим информатором трущоб, но если дело касалось Рики, он проявлял неестественный интерес. Нанимать для этой работы Лави означало подвергаться риску полного разоблачения. Гай хотел избежать этого любой ценой.

Так что он выбрал другого человека. И это оказалось ошибкой. Гай не скрывал своего разочарования. Хал фыркнул.

— Прости, я мало чем помочь могу.

Такое дружелюбие было полной противоположностью Лави, получившего прозвище «Мрачный Жнец».

Можно еще кого-нибудь попробовать. Гай встал.

— Спасибо.

Хал ответил:

— Но я знаю того, кто сможет. — Гай замер, и Хал продолжил. — Ничего, я могу устроить встречу.

Наживка и рывок, если это не случайность. Возможно, это был специальный прием. Возможно, Хал был не так прост.

Гай ответил:

— Да, согласен.

Напоминающий туман дождь.

Капли не долетали до земли. Тоскливое утро.

Стоя у подоконника, Буцка смотрел на пепельно-серое небо. Он вздохнул, задергивая шторы.

В такие дни боль становилась невыносимой. Он волочил свою израненную ногу и чувствовал себя старым, сидя в кресле-качалке.

Если слух и зрение не подводит, можно не сомневаться в остроте ума. Воспоминания лучше выпивки и одурманенных наркотиками умов молодежи.

Из-за этого увечность приносила еще больше боли. Пропасть между нестареющим разумом и изношенным телом была невыносима.

— Старение — штука неприятная.

Буцка вздохнул, потирая правую ногу.

Утешить его было некому. Он словно внезапно стал стариком. Хотя неудобств это никому не доставило.

В дверь позвонили.

Буцка щелкнул по встроенному в ручку кресла-качалки микрофону.

— Кто там! — раздосадовано крикнул он.

Добираться до панели системы безопасности было такой морокой, что он встроил микрофон в кресло-качалку. Видео не передавалось, но оставалась голосовая связь.

— Я ищу джума Буцка.

У Буцки челюсть отпала. «Джума» — это уважительное обращение к старшим. Чаще всего он слышал «старик» или что похуже. Никто не обращался к нему по имени. Услышав почтительное обращение, Буцка был поражен.

— Чего Вы хотите? — намного спокойнее спросил Буцка. Он слегка кашлянул.

— Простите, что так рано утром пришел. У меня есть просьба.

Гость был безупречно вежлив.

Бучка поджал губы. Преступления, жертвами которых становились старики, были обычным делом. Нацеливались на недавних выпускников Приюта и пожилых вроде Буцки. Первых насиловали, вторых грабили. Жизнь в трущобах больше напоминала выживание.

Даже знакомым нельзя было открывать дверь без предосторожностей. Никогда не знаешь, когда знакомый превратится в грабителя. С незнакомцами же необходимо было еще осторожнее быть.

Но сегодня любопытство взяло верх над Буцкой, он хотел посмотрел, кто же называет его «джума».

— Заходите. — Буцка дистанционно отправил команду отпереть дверь.

Мужчина спокойно вошел. Повернувшись к пожилому инвалиду в крессе-качалке, он поклонился.

— Доброе утро.

Неплохо. Хорошие манеры ему знакомы.

Мужчина с длинными темными волосами оказался моложе, чем предполагал Буцка. С виду едва за двадцать.

— Зачем Вы пришли? — спросил Буцка.

— Простите за внезапную просьбу; не могли бы Вы показать мне архитектурные чертежи Дана-Берн?

Название давно забытого строения заставило Буцку задуматься.

— По возможности, самый точный. Я слышал, за этим к Вам надо обращаться. Альда Гаре — живой справочник Цереры.

Буцка присвистнул.

— Давно я уже этого имени не слышал.

Даже если это была открытая лесть, по этому имени… к Буцке никто больше не обращался. Для Цереры это были мертвые слова.

Так что его интерес к загадочному незнакомцу, вернувшему ему их, не погас.

— Хотите пойти туда приключений ради? — спросил Буцка. У молодежи Цереры в ДНК была заложена жажда адреналина. Даже Буцка тем же в молодости занимался.

У молодежи есть ритуалы посвящения. В трущобах, где нечем заняться и нет будущего, где мужчины сильно превосходят женщин числом, бесшабашность была бесконечна.

Незнакомец улыбнулся.

— Вроде того.

Буцка помолчал.

— Немного рано глупости делать.

Он знал, что в Дана-Берн действовало Движение за Независимость Цереры. Какой бы ни была правда, на словах людей можно вечно осуждать.

Строение было не столько зданием, сколько памятником поражению. Оно исчезло с глаз и из памяти, бесполезные развалины.

Но слухам о них не было конца. Буцка напомнил об этом.

— У меня свои причины, — ответил незнакомец. — Пожалуйста. Помогите. — В его словах слышалась глубокая страсть.

— Хорошо. — Буцка не привык к такой вежливости. В трущобах ты сам брал за все ответственность и справлялся с ней. Он поманил гостя к старому терминалу.

— У Вас здесь настоящий антиквариат. — Буцка знал, что парень это скажет, но все равно удивился. Он загрузил схемы Дана-Берн и ввел пароль. Незнакомец жадно смотрел на голографический экран. — Могу я сделать копию? — спросил он нерешительно.

— Как хотите. Но это от предыдущего поколения: более нового у меня нет. Не могу гарантировать, как там все теперь выглядит.

— Понимаю. — Лучше, чем ничего. Незнакомец умелой рукой вставил в терминал карту памяти и скопировал данные.

Когда дело было сделано, незнакомец низко поклонился.

— Большое спасибо.

Буцка лишь кивнул в ответ.

Выйдя под дождь, незнакомец бросился к ждавшему его мотоциклу. Буцка наблюдал за ним от подоконника, наливая себе в стакан алкоголь, бутылку которого гость оставил в качестве благодарности. Поднеся стакан к губам, он замер.

— Я так и не спросил его имени.

Хотя Буцке было совершенно все равно.