Глава 65 - Подготовка контраргументов (1)

Лия понимала, что ей следовало помешать Ишакану, попросить того прекратить. Его слова были бессмысленны, и в этой ситуации политика и любовь вместе привели бы только к одному — к катастрофе.

Ни один из них не мог подобрать подходящих слов. Словно перетягивание каната. Тонкую грань можно было пересечь в любой момент, но ни один из них не хотел отпускать веревку.

Пусть заявление мужчины и звучало неправдоподобно, какая-то часть души девушки желала ему поверить. Ей так сильно хотелось положиться на Ишакана...

Однако Лия чувствовала себя нелепо. Как она могла доверять врагу своей страны? Их цели противоречили друг другу, а сердца расходились во мнениях: каждый преследовал интересы своих народов. С одной стороны, Ишакан — самый могущественный король, правящий Курканами, а с другой — Лия — практически беспомощная принцесса, изо всех сил пытающаяся спасти страну.

Идиотка. Каждый раз, находясь с ним, она становилась такой. Обычный ход мыслей и логика испарялись перед этим человеком, сменяясь искушением и эмоциональными импульсами.

Больше всего принцесса хотела сделать то, чего желало сердце — надеть то красивое пурпурное шелковое платье, подаренное ей Ишаканом, насладиться трапезой в тишине и дружелюбной атмосфере.

Девушка мечтала заявить о триумфе своего вклада в страну; хотела, чтобы люди признали, что именно она стремится отменить рабство, а не наследный принц.

Такие простые желания Лие приходилось подавлять из-за соблюдения правил этикета и дисциплины.

С самой первой встречи Ишакан только распалял в ней мятежный дух. Незажженные чувства, которым следовало истлеть, не оставив после себя и искры, превратились в огромное пламя.

Было трудно противостоять жгучей потребности перестать сдерживаться и удовлетворить те самые сокровенные чувства и необузданные желания.

Ишакан являлся топливом, достаточно мощным, чтобы заставить искру вспыхнуть пламенем, вопреки желанию девушки.

Когда графиня Мелисса услышала, что произошло во дворце, ей стало очень обидно за принцессу. Особенно ее беспокоила ситуация с фиолетовым шелковым платьем. Такой великолепный и изысканный наряд, который нельзя было купить за деньги, оказался украден и испорчен еще до того, как Лия успела к нему прикоснуться.

Мелисса хотела немедленно выяснить личность преступника, однако принцесса сразу успокоила ее.

— У меня есть причина, по которой я рассказала тебе. Я бы хотела оставить этот вопрос.

— Но, принцесса...!

— Я хочу, попросить тебя, как старшую служанку, взять на себя инициативу и проследить, чтобы между прислугой не произошел раскол. Я знаю, что то, о чем я прошу тебя, довольно обременительно, но... — Лия взяла графиню за руку и посмотрела на нее темно-фиолетовыми глазами. Молящий взгляд.

— ...

— Если кто-то из горничных и предал меня с целью заработать состояние, я уверена, что тот был вынужден сделать это ввиду неизбежных обстоятельств. Так или иначе, я все равно скоро уеду... Что бы ни делала королева, мы просто должны с этим смириться.

Мелисса не отвечала и лишь плотно сжала губы. С мертвенно-бледным лицом она заставила себя заговорить:

— Как они могут не давать Вам покоя? — сухая морщинистая рука закрыла лицо. Графиня некоторое время молчала. — ...Если бы только я происходила из семьи с большей властью.

Слова, которые прошептала женщина, казалось, были полны раскаяния. Всякий раз, когда с Лией случалось что-то плохое, графиня всегда винила себя. Мелиссе было ужасно обидно за принцессу, она сожалела о том, с какими бесчисленными несправедливостями той приходилось справляться.

— Графиня.

— Прошу прощения. Я говорила неподобающим образом в присутствии Вашего Высочества.

— Нет, я — единственная, кто виновата. Я недостойна иметь на службе такого человека, как ты, — Лия подошла к графине и раскрыла перед ней объятия.

Мелисса тут же обняла принцессу. Глубоко вздохнув, она произнесла:

— Нет, это я не заслуживаю иметь такую хозяйку, как Вы. Вы — все, что у меня есть и на кого я могу положиться.

— Не будь такой, Мелисса.

— Ее Величество может попросить меня служить другому хозяину, как только Вы покинете дворец, но мне ненавистна эта идея.

Лия слабо улыбнулась, как будто знала, что Мелисса имела в виду. Графиня хотела поскорее сменить тему.

Участь принцессы уже предрешена — она обещана Бён Гёнбеку, а люди уже предвкушают их воссоединение. Мелисса никогда не сможет этого изменить. Женщина не обладала подобной силой и винила себя за это.

Лия вспомнила свой окончательный выбор — смерть вместо несчастного существования — и молилась, чтобы он не причинил Мелиссе слишком много страданий. Как только девушка подумала о предстоящем покое, память внезапно воспроизвела голос:

「Если я скажу, что возьму на себя ответственность...тогда что ты будешь делать?」

Слова мужчины застряли в голове подобно назойливому жуку, наводящему смуту внутри принцессы. Он продолжал неуклонно летать вокруг нее, независимо от того, как сильно та пыталась прогнать насекомое.

Голос Ишакана, его глаза и нос над красивыми губами… Нежное и искреннее выражение лица мужчины — все ожило в сознании Лии. Она мысленно очерчивала ровную линию его подбородка, изгиб бровей и глубоко посаженные глаза своими собственными.

Стоило нежелательным воспоминаниям воскреснуть, как принцессу поразило осознание. Все это время ее сердце чего-то хотело... Лия хотела жить.

***

Аристократические круги, общаясь друг с другом в зале, особенно довольствовались сплетнями, окружавшими скандальный приветственный банкет для Курканов.

Сплетники не отказывали себе в обсуждении истории отношений между королем Курканов и принцессой. Одной мысли о взаимодействии цветка Эстии и молодого и сильного короля дикарей было достаточно, чтобы создать провокационную картину.

Королевская дочь, с яркими фиалковыми глазами, являлась знатной фигурой, которой завидовали все аристократы, особенно женщины. Встречалось довольно много дворян, недовольных и тем фактом, что она стала невестой старого, но такого могущественного Бён Гёнбека.

— Во всяком случае, король варваров внезапно объявился и оставил о себе впечатление, как о потенциальном любовнике! Все с нетерпением ждут, когда Бён Гёнбек вскипит от гнева. — граф Валтейн был так взволнован, что продолжал трепаться о сплетнях, ходящих светских кругах. — Вы необычайно красивы, однако я не знаю, как Курканы воспринимают эстийскую красоту. Интересно, сочтут ли они меня...

Заметив свирепый взгляд министра финансов Лорана, граф Валтейн прекратил свой треп. И пусть его язык все еще чесался продолжить, в конце концов он на это не решился и сменил тему.

Мужчина достал из кармана маленькую бархатную коробочку, перевязанную розовой лентой. Затем он развязал ее и с гордостью открыл, слегка подтолкнув к центру стола.

Содержимое коробочки было разложено на бумаге *тишью цвета персика, — незнакомое зрелище для человека, которому его представили, министра Лорана.

Граф Валтейн гордо выпятил грудь и высокомерно произнес:

— Это последняя тенденция. — он держал шкатулку так, словно в ней была таинственная и чрезвычайно изысканная драгоценность.

— Финиковые пальмы? — прозвучал озадаченный голос министра.

— --------------------------------------------

Прим. пер.:

Бумага тишью (tissue paper) или, как ее еще называют, папиросная обeрточная упаковочная бумага — это тонкая, нежная и привлекательная декоративная бумага разных оттенков.